– Настоящие дни и ночи! – прощебетала Агата. – Жаль, что мы не смогли установить камеры обратного времени во все наши шлемы. – Она повернулась к Рамиро. – Так что, твои колонисты захватят с собой гросс таких камер или возьмут только одну для навигации, а после прибытия на место уничтожат, чтобы никто не воспользовался ею со злым умыслом?

Рамиро никогда не хотел запрета камер, но в то же время считал, что колония вполне сможет обойтись и без них.

– Мы сможем видеть, благодаря свечению цветов и пшеницы, – сказал он. – И я уверен, что мы найдем материал, из которого можно будет сделать лампы.

– Пока солнечный свет пропадает даром.

– А ты когда-нибудь видела солнечный свет? – возразил Рамиро. – Здесь будут сады, лампы, несколько когереров… – это почти такой же свет, к которому все привыкли, только здесь будет меньше светящегося мха и больше света от звезд. Мы не будем пытаться воссоздать родную планету – или гору – но ни одному из жителей Бесподобной этот мир не будет казаться совершенно чужим.

– Ты прав – и мне следует пожелать тебе успехов в этот деле, – немного помолчав, сказала Агата. – Ведь именно за этим мы сюда и прилетели.

Рамиро с трудом удалось заснуть. Когда он проснулся, шум бури, атаковавшей корпус Геодезиста, утих, а эсилианские часы, которые он настроил на своей консоли, показывали, что с момента рассвета прошло уже больше склянки. На Эсилио день был на треть короче, чем на родной планете; он надеялся, что Тарквиния не станет настаивать на постоянном следовании этому новому ритму.

На самом же деле, когда Рамиро обнаружил Тарквинию на своем сидении в передней кабине, она выглядела так, будто не спала всю ночь.

– Остальные снаружи, – сказала она. – Ветер утих, так что скоро мы, скорее всего, сможем приступить к работе, как только они наиграются.

– Наиграются?

– Иди и сам посмотри, – предложила она.

– А шлем мне понадобится?

– Тебе ничего не понадобится, – заверила его Тарквиния. – Мы установили наружное освещение. Просто добавь жесткости своим подошвам.

Приближаясь к шлюзу и не имея при себе даже охладительного мешка, Рамиро чувствовал себя уязвимым, но эсилианский песок был всего лишь песком, и его остатки он, скорее всего, носил на своих ногах в течение последних шести лет.

Когда он открыл внешний люк, то увидел Агату и Азелио, прыгающих по песку и жужжащих, как дети, безо всякой видимой ему причины – если, конечно, их радость не была вызвана исключительно затишьем, наступившем после вчерашней бури. Красная земля была ярко освещена двумя когерерами, установленными на обшивке корабля – и обнажавшими невероятный лабиринт следов, служивших подтверждением энтузиазма его товарищей. При таком ярком освещении у его глаз не было ни единого шанса приспособиться к свету звезд, поэтому несмотря на то, что пыль уже улеглась, вдалеке все терялось в пелене непроглядной тьмы.

– И чем же вы, дурачье, тут занимаетесь? – прокричал он.

– Пытаемся понять, какие из этих следов наши, – радостно ответила Агата. – Она прыгнула вперед, сосредоточив свой задний взгляд на том месте, где сейчас стояла.

Рамиро был озадачен, но затем стал внимательнее наблюдать за ее следующими прыжками. Дважды углубление в песке исчезало после того, как она перепрыгивала с него на другое место. Среди следов, которые он приписал ей и Азелио, были те, которые не принадлежали ни одному из них. В всяком случае пока.

– Присоединяйся, – сказал Азелио. – Кое-какие из них могут оказаться твоими.

Рамиро стоял на верхней ступеньке лестницы, наблюдая за происходящим. Каждый раз, когда Азелио отрывал ноги от земли, рассыпанный песок собирался вместе, скользя песчинка за песчинкой вокруг места касания и располагаясь более равномерно – хотя земля при этом не всегда становилась абсолютно гладкой. В конце концов, решил Рамиро, они вполне могли ходить по чужим следам или наступать несколько раз на свои собственные. Только ступив на конкретное место в последний раз – пока песок в очередной раз не разровняет ветер – отпечаток можно было стереть окончательно.

Подобные варианты экипаж корабля обсуждал не одну дюжину раз. Рамиро знал, что не имеет права удивляться. Но что он в итоге получил, отыскав мир, где оппозиционеры могли избежать тирании предвидения? Мир, где перед его глазами будут находиться все шаги, которые ему только предстояло совершить.

– А что произойдет, если я попытаюсь пройтись по нетронутой земле? – спросил он.

– Возьми и проверь! – насмешливо воскликнула Агата.

Рамиро опустился на нижнюю ступеньку, собираясь действовать быстро и покончить с этим мытарством, но затем его решимость испарилась. Когда он был готов ступить на незапятнанную землю, что именно могло вмешаться, помешав ему реализовать свое желание? Мышечная судорога, которая направила бы его ногу к правильной, предопределенной цели? Непреодолимая сила, которая бы взяла его тело под контроль подобно марионетке, или временное погружение в некий транс, в котором его собственное я переставало существовать? Он не был уверен в том, что хотел бы знать ответ. И, возможно, именно в этом и заключался простейший способ разрешения противоречия: за все оставшееся время экспедиции он так и не наберется смелости, чтобы ступить на землю Эсилио. Ежась от страха, он будет сидеть в своей каюте, перекладывая работу на других и с позором дожидаясь возвращения на Бесподобную.

Агата следила за ним.

– Рамиро, здесь нечего бояться. Она была удивлена, но говорила без ехидства. – Просто сойди с лестницы, не задумываясь. Обещаю, конец света от этого не наступит.

Рамиро послушался. Затем посмотрел себе под ноги. Он тщательно изучил землю перед прыжком и был уверен, что там, где он сейчас стоял, не было никаких следов.

Он поднял одну ногу и изучил расположенный под ней песок. В песке появилось углубление, которого раньше здесь не было. С точки зрения Эсилио это было так же странно, как с его собственной – стирание следов, случившееся у него на глазах.

– Как? – потребовал он ответа, не столько испытав облегчение, а скорее, озадаченно.

– Ты меня совсем не слушал, да? – с упреком сказала Агата. – Разве я хоть раз говорила тебе о том, что местная стрела времени неприкосновенна?

– Нет. – В первую очередь она старалась акцентировать внимание на потере предсказуемости – но когда Рамиро увидел, как она сама на пару с Азелио стирает оставленные ими же следы, для прочих мыслей в его голове просто не осталось места. Исчезающие отметины на песке, возможно, и вызывали беспокойство, но если он мог