– Это потребует большего тепловыделения со стороны двигателей, – заметила Тарквиния.

– В течение года мы с этим прекрасно справлялись, – ответил он. – Я знаю, выброс охлаждающего воздуха в атмосферу Эсилио может иметь другие последствия, нежели охлаждение в пустоте. Но разве это не самый благоразумный выход – двигаться медленно, стараясь поддерживать постоянную температуру?

Тарквиния посмотрела на Агату.

– Думаю, инстинкты Рамиро имеют под собой основания, – ответила Агата. – Чем ближе к тепловому равновесию, тем более предсказуемым будет окружающий нас мир.

– Значит, договорились. Будем спускаться медленно.

Тарквиния повернулась к своей консоли и приступила к построению курса, который должен был доставить их на поверхность планеты.

На освещенном солнцем пейзаже, который показывала обратновременная камера, Рамиро видел разорванное кольцо холмов, расположившихся прямо под Геодезистом – их выветрившиеся вершины отбрасывали на восток длинные тени. Когда они нашли это место, Азелио был вне себя от восторга – благодаря особенностям топографии, здесь наблюдалось необычное слияние древних пылевых потоков. Рамиро не стал делать вид, будто разбирается в деталях, но было очевидно, что со временем в центральной долине образовался нанос детрита, попавшего сюда как минимум из четырех разных источников. С высоты не заметить этого разнообразия почвы было просто невозможно – огромные мазки соперничавших друг с другом оттенков накладывались друг на друга подобно мешанине красок, просыпавшихся из детского набора для рисования. Тем не менее, при всей многослойности можно было различить и отдельные цвета, что указывало на устойчивость структуры в целом. Геодезист был гораздо тяжелее зонда, но если бы эти отложения имели склонность к просадке, смешение различных слоев под действием собственного веса стало бы более заметным.

С момента входа в атмосферу планеты температура в кабине почти не изменилась. Рамиро не хотелось терять бдительность; никто и никогда бы не забыл о едва не ставшем фатальным сюрпризе, который Объект приготовил для своих первых гостей. Но если различие в стрелах Нерео служило гарантией взаимной аннигиляции, то стрелы времени отличались большей податливостью. В этом мире безжизненной пыли и ландшафта, в котором практически не существовало течения времени, сосуществование двух противоборствующих направлений казалось не таким уж безнадежным.

– Вот и зонд! – взволновано объявила Агата, указав на темное пятно эллиптической формы. Было не так-то просто отличить аппарат от его тени.

Геодезист снижался с постоянной скоростью, благодаря чему корабль в полной мере испытывал на себе гравитацию Эсилио – примерно на треть выше, чем на родной планете. Эта величина, как правило, использовалась в качестве предельной нагрузки при продолжительном ускорении, исходя из того, что физиология предков приспосабливалась к ней в течение эонов. Тем не менее, путешественники без особых проблем справились с гравитацией, заметно уступавшей той норме, в которых жили их прародители, и Рамиро не думал, что ее небольшое увеличение создаст для колонистов какие-то трудности.

– Я слышу шум ветра, – сказал Азелио.

Рамиро напряг свой тимпан. Отличить ветер от шума системы охлаждения было непросто, но сейчас порывы звучали более резко, а их набеги и затухания казались не столь предсказуемыми.

Высота, указанная на навигационной консоли, опустилась ниже одной проминки. Наблюдая, как ветер хлещет пылью по земле, он стал различать практически идеальный темный круг, окруженный широким кольцом полутени – непосредственно под камерой. Он бы поклялся, что это тень самого Геодезиста, если бы подобная мысль не была чистым абсурдом, ведь над ними не было солнца.

Под изображением появилось предупреждение – уровень ультрафиолетового излучения, рассеянного в результате отражения от земли, приближался к предельно допустимой отметке. Несмотря на то, что лучи, испускаемые двигателями Геодезиста, расходились по бокам корабля – а камера фиксировала количество испущенных, а не поглощенных фотонов – чрезмерное облучение могло вывести сенсор из строя. Тарквиния закрыла предохранительные ставни, и картинка на экране сменилась чернотой.

Альтиметр продолжал работать, оценивая время, которое требовалось медленным импульсам инфракрасного света, чтобы добраться до поверхности, отразиться от нее и, пролетев сквозь пыль, вернуться назад. Когда до земли оставалось с полдюжину поступей, Тарквиния заглушила главный двигатель и включила воздушные сопла, чтобы смягчить посадку. Не успел Рамиро осознать, что падает, как удар с силой вдавил его в кушетку. Толчок устроил ему встряску, но когда он слегка пошевелился в своих страховочных ремнях, то не ощутил ни малейшего намека на боль.

Тарквиния оглядела кабину задним взглядом.

– Все целы?

– Я в норме, – ответила Агата, вслед за которой эхом отозвались Рамиро и Азелио.

За иллюминатором было так темно, что его поверхность с тем же успехом могла быть зеркалом, в котором отражалось освещение кабины. Тарквиния переключила обратновременную камеру на боковые линзы; на экране появилась красная пыль, которая вихрем кружилась по земле, закрывая небо и заслоняя собой горизонт. Увиденное заставило Рамиро снова сосредоточить внимание на звуках, которые издавал ветер, сталкиваясь с корпусом корабля; каждый порыв ветра, который появлялся и исчезал на экране, сопровождался ощутимым изменением шума.

– Это просто… погода? – недоуменно произнес он. – Как на родной планете? – Он читал о пылевых бурях в сагах, но плохо представлял, насколько эти истории соответствовали реальному положению дел.

– Я читала мемуары, написанные Фатимой – путешественницей из первого поколения. Она упоминала, что во время одного из тестовых запусков ракеты поднявшаяся пыль заклинила всю механику на испытательном полигоне.

– Но для людей она ведь должна быть безвредной, верно? – Рамиро не имел ни малейшего понятия, при какой скорости ветра пыль начнет сдирать с человека кожу.

Тарквиния развернулась на своей кушетке.

– Думаю, что да, но наружу мы выйдем не раньше, чем через две склянки. Я хочу убедиться, что земля не слишком горячая – будет ли Эсилио считать, что мы только собираемся запустить двигатели, или нет, меня не волнует.

Рамиро с умоляющим видом повернулся к Агате, но она сказала: «Разумное решение. С точки зрения Эсилио выхлоп двигателей возник в окружающей среде и направился в наши устройства отдачи, что уже противоречит локальной стреле времени. Нам следует считать, что исход таких неравновесных ситуаций не определен, полагаясь лишь на то, что когда все уляжется, распределение температуры окажется равномерным».

После этого экипаж занялся проверкой Геодезиста на предмет повреждений, однако даже самые уязвимые места корпуса – швы между плитами, которыми была закрыта пробоина от гремучей звезды – судя по всему, пережили посадку в целости и сохранности. Когда Тарквиния исчерпала перечень деталей, требующих осмотра – если не считать демонтажа двигателей и изучения устройств отдачи под микроскопом – они принесли несколько караваев для праздничного обеда, а Азелио сделал снимки, чтобы показать их племяннице и племяннику.

Через две склянки после посадки