Закрыв внутреннюю дверь, он замешкался, собираясь с силами. Пользоваться насосом было необязательно – Тарквиния уже подняла давление в кабине, уравняв его с атмосферой снаружи корабля. Шлем и охладительный мешок должны были защитить его от пыли; включив встроенный в шлем когерер, он на мгновение ослепил себя, но зрение вскоре вернулось в норму, когда он отрегулировал яркость света.

Серые твердолитовые стены воздушного шлюза были покрыты красной пылью. Он не заметил ее в более тусклом свете дежурного освещения. Он провел пальцев в перчатке вдоль шва, окружавшего внешний люк, пытаясь найти брешь, но отверстие – даже если оно и было – явно не бросалось в глаза.

Теперь это едва ли имело какое-то значение; каким бы образом пыль ни проникла на корабль, сейчас он собирался впустить внутрь гораздо больше. Но как только Рамиро начал поворачивать рукоятку, его осенило: пыль не попала на корабль снаружи. Скорее всего, они везли ее с собой на всем пути от Бесподобной – она была незримо рассеяна по всему кораблю и понемногу накапливалась внутри шлюза каждый раз, когда открывалась внутренняя дверь. Или, если говорить с точки зрения Эсилио: Геодезист только что завершил свой визит, и эти остатки они вскоре должны были захватить с собой.

Он содрогнулся, на мгновение ощутив, что сбит с толку, но вне зависимости от того, соответствовало ли это объяснение действительности, с ним все равно ничего нельзя было поделать. Маленькая, упрямая часть его я так и хотела оставить дверь закрытой и… что? Никогда ее не открывать, лишь бы выяснить, сможет ли он пойти наперекор вполне ожидаемому посланию из будущего, гласившему, что на самом деле ничего подобного не произойдет? Менее заметные, но в то же время более странные вещи происходили всякий раз, когда они пользовались камерой обратного времени – вслед за тепловыми флуктуациями сенсора, общими усилиями создающих упорядоченный узор из фотонов, которые устройство должно было излучить в окружающее пространство. Каждое изображение, увиденное ими с помощью обратновременной камеры, все это время было закодировано в «не совсем случайных» колебаниях различных предметов по всему Геодезисту, которые только и ждали подходящего момента, чтобы сложиться в единую картину.

Опершись на рукоятку, он вскрыл герметичный шов люка; сквозь узкий зазор внутрь ворвался ветер. Часть пылинок влетели в шлюз, часть, наоборот, вылетели наружу, стирая все рамки между «грузом», который они привезли с собой, и прочей пылью. Он отодвинул дверь до конца, пронзив бурю лучом света от своего когерера. Посреди хаоса трепетали слои темноты, где пыль концентрировалась прямо в воздухе, мгновением позже снова разлетаясь в разные стороны. Рамиро осторожно высунул наружу голову и плечи. Он чувствовал, как теплый ветер незаметно проникает под ткань его охладительного мешка, но частички, который нес поток воздуха, судя по всему, были слишком крупными или недостаточного острыми, чтобы добраться до его кожи.

Он обвел землю лучом когерера; ветер поднимал в воздух такое количество пыли, что расположенная под ним поверхность терялась в темноте; Геодезист, однако же, не погружался в грунт, а значит, его ближайшие окрестности вряд ли таили в себе какую-то опасность. Рамиро вытащил из шлюза короткую входную лестницу; его ноги скрылись в темноте еще до того, как он ступил на землю, но опустившись еще на один-два мизера, он ощутил сопротивление твердой поверхности.

Он спустился по лестнице и встал на землю. Несмотря на охлаждающий мешок, защищавший ступни его ног, Рамиро почувствовал на своих подошвах неприятную зернистость; он сделал несколько шагов, чтобы выяснить, сможет ли он привыкнуть к текстуре грунта, но она продолжала отвлекать его внимание, поэтому он придал своей коже большую твердость и понизил ее чувствительность. Хотя поток воздуха был не настолько силен, чтобы сбить его с ног, уверенно идти вперед Рамиро мог, лишь делая остановку, чтобы скорректировать усилия, необходимые для компенсации очередного порыва ветра.

– Рамиро? – раздался в его коммуникаторе голос Тарквинии.

– Я в порядке! – отозвался он, пытаясь перекричать скрежет пыли о свой шлем. Закрыв внешний люк воздушного шлюза, он обошел корабль и встав у иллюминатора, помахал рукой; его сокомадники подняли руки в ответ, чтобы заслонить глаза от его когерера. – Виноват. – Рамиро наклонил луч вверх, чтобы он не попадал в их поле зрения. –Здесь довольно назойливый ветер, и я мало что вижу. Но говорить задом наперед или стареть в обратную сторону я вроде бы пока не начал.

– Я выхожу, – сказала Агата.

Рамиро бегло осмотрел корабль, обойдя его по кругу, но не нашел на внешней поверхности корпуса никаких следов повреждения. Агата вышла наружу, осторожно ступая по вихрящемуся песку.

– Вот, значит, как выглядит планета, – оторопело произнесла она.

– Не слишком-то радушно она нас принимает, – неохотно признал Рамиро. – Но это место станет более располагающим, как только улучшится погода. – Он глянул на звезды; сейчас ему была видна лишь часть граничного кольца, которое из ослепительно яркой полосы превратилось в бледную рваную линию. Несмотря на то, что ветер и пыль были самыми навязчивыми из местных новшеств, даже более знакомые составляющие их окружения располагались настолько необычно, что теряли привычный смысл – на поверхности Бесподобной сильная гравитация всегда была направлена в сторону открытого неба. Рамиро задумался, смог бы он спать в таком месте, или же запаниковал бы, вообразив, что падает в бездну звезд.

– Когда я представляла себе момент воссоединения, мне в голову всегда приходило, как люди встречаются в коридоре, – призналась Агата. – Хотя, скорее всего, встреча пройдет на открытом воздухе – в сельской местности, где корабли смогут безопасно приземлиться. Может быть, встреча даже произойдет в месте, похожем на это.

– Потом мы воссоздадим для тебя центр Зевгмы, – сказал, поддразнивая ее, Рамиро. – Чтобы тебе было от чего отталкиваться, представляя церемонии на городской площади.

В разговор вступил Азелио.

– Будь здесь сады, которые помогли бы развеять это уныние, я уже был бы рад, – сказал он.

- Будь моим гостем. – Рамиро жестом пригласил его последовать во тьму.

– Как только утихнет ветер. – Азелио повернулся и взмахом когерера в своем шлеме прочертил на земле линию в надежде изучить окрестности, однако описанный лучом овал растворился в темноте уже на расстоянии в дюжину поступей.

Тарквиния сошла с лестницы.

– Если учесть то, что мы видели с орбиты, эти условия вскоре должны перемениться. Дело движется к вечеру; нам стоит поспать и приступить к работе завтра с утра – тогда мы