– Хочешь знать, какая мне от этого выгода? – сказала Тарквиния. – Мне всегда казалось, что просто помогая поддерживать на Бесподобной порядок, я уже делаю нечто важное. И этого было достаточно, учитывая опасность, которая грозила нашей родной планете. Но если новая система передачи начнет выдавать сводки о встрече с прародителями, причина, положившая начало нашему путешествию, в каком-то смысле уйдет в далекое прошлое – она не потеряет своей важности, но как будто обесцветится, станет восприниматься как нечто само собой разумеющееся. И если я могу испытать небольшой азарт, отправившись в свое собственное путешествие – никому не причинив вреда, а может быть, даже наоборот, внеся свою лепту в общее дело – отказываться от такой возможности было бы настоящим безумием.

– Небольшой азарт? – Агата думала, что после случая с москитом мятежников Тарквиния будет сыта этим по горло. – Мы будем вне досягаемости. Если что-то пойдет не так, нам никто не поможет.

– И…? – Тарквиния развела руками.

– Думаешь, эти тренировки нас защитят?

– Они увеличат наши шансы на успех, – стояла на своем Тарквиния. – Если ты станешь относиться к ним со всей серьезностью. Но если тебе нужна определенность, то можешь сообщить Грете, что отказываешься лететь, пока Бесподобная не построит систему передачи сообщений и не подтвердит возвращениеГеодезиста.

– А разве это было бы так уж плохо? – парировала Агата. – Или если бы ты знала, что тебе не грозит опасность, то полет потерял бы для тебя всякую ценность?

– Вовсе нет, – беззлобно ответила Тарквиния. – Но мне кажется, что в плане политики это бы не сработало. Если бы мы отложили запуск и стали ждать, пока ваша сторона добьется своего, то весь миротворческий потенциал Геодезиста бы сразу улетучился.

– Это правда. – Агата бросила взгляд в сторону горы. – Мы слишком сильно удаляемся от Бесподобной.

Тарквиния отказалась от возможности напомнить ей, на сколько порядков ей нужно расширить свою зону комфорта.

– Так ты хочешь скорректировать наш дрейф и вернуть нас обеих на поверхность горы?

– Как?

Тарквиния отсоединила баллон от своего охладительного мешка.

– Шаг за шагом. Выпускаешь небольшую струю воздуха, а потом ждешь и смотришь, что произойдет.

Агата взяла баллон левой рукой, а затем свела руки вместе у себя спиной, чтобы ухватиться за него еще и правой.

– Тебе нужно схватиться за меня, – сказала она Тарквинии.

– Верно, – согласилась Тарквиния. – Сам по себе крюк на поясе дает слишком большую свободу – он так и будет напрашиваться на неприятности.

– Если бы это происходило на самом деле, – сказала Агата, – я бы просто положилась на тебя.

– Представь, что я без сознания.

– В таком случае я бы от тебя избавилась.

– И сама бы повела Геодезист обратно? Хотела бы я на это посмотреть.

Агата закрыла передние глаза, чтобы сосредоточиться на стоящей перед ней задаче. Она не торопясь оценила положение их совместного центра масс, затем расположила ось баллона так, чтобы он, с одной стороны, проходил через эту точку, а с другой – был направлен в сторону, более-менее противоположную скорости их дрейфа, насколько она ее себе представляла.

Она открыла клапан, отсчитала одну паузу и перекрыла поток воздуха.

Реактивная струя прошла не вполне по центру, придав Агате небольшое вращение – но она, по крайней мере, не выпустила баллон с воздухом из рук. Дождавшись, пока ее тело не совершит полный оборот, она выпустила вторую струю параллельно смещенной оси, скомпенсировав большую часть нежелательного крутящего момента, возникшего после предыдущей попытки.

– Вот видишь, – сказала Тарквиния, – у тебя прирожденный талант.

Агата ненадолго задумалась, пытаясь обнаружить в ее словах нотки сарказма.

– Если я смогу вернуть нас домой в целости и сохранности, то во всем этом будет только один минус.

– И какой же?

– Я не хочу, чтобы кто-то поверил, будто может доверить мне свою жизнь.

– Потому что…?

– Мне кажется, нам всем было бы намного безопаснее, – объяснила Агата, – если бы всем, кто меня окружает, перспектива положиться на меня в экстренной ситуации внушала такой ужас, что они бы прикладывали вдвое больше усилий, лишь бы дело до этого не дошло.

– Не переживай, – сказала Тарквиния. – Ты никоим образом не лишишь меня здравых опасений насчет того, что твоя некомпетентность может стоить мне жизни.

Все охранники знали Агату в лицо, но для входа в мастерскую ей все равно пришлось поставить свою подпись на фотонной накладке. Когда она добралась до Геодезиста, Верано с полдюжиной работников своей бригады проводил осмотр – освещая с помощью внушительного вида инструментов полированную поверхность серого минерала, которым были окружены панели устройств отдачи – но жестом показал ей, что она может зайти внутрь.

Предохранительные механизмы воздушного шлюза были отключены, чтобы в корабль можно было свободно пролезть через входной люк. Попав внутрь, Агата оказалась перед перевернутой каютой и сдернула брезент, которым в целях защиты было накрыто длинный, искривленный хрусталитовый иллюминатор, в настоящий момент обращенный к полу мастерской.

Поднявшись на ноги, она услышала шелест бумаги в одной из кают, расположенных у нее над головой.

– Ау? – выкрикнула она.

– Здесь только мы! – отозвался Азелио. Первым делом показалась пара глазеющих лиц, принадлежавших его племяннице Луизе и племяннику Лоренцо. – Иди к нам, – предложил Азелио, вставая на корточки, чтобы отогнать детей от входа.

Агата вскарабкалась по лестнице, ведущей к дверному проему, и забралась в каюту. После разворота ей было нетрудно скорректировать свое восприятие, чтобы обстановка на корабле казалась ей совершенно нормальной; вертикальные полки, расположенные вдоль обращенной к ней стены, выступали идеальным ориентиром, подсказывающим ей основную, функциональную ориентацию помещения.

У детей была толстая пачка рисунков, которые они в этот самый момент прикрепляли к мягкой деревянной доске, опираясь на нее коленями.

– Это только начало, – объяснила Луиза. – У нас есть новые рисунки на каждую череду.

– Каждую череду, которую дядя проведет в пути?

– Да.

Ее слова произвели на Агату впечатление.

– Это же целая уйма картинок. – Рисунки, которые она видела, напоминали оттиски с кожи самих детей – среди них не было ни фотографий, ни искусственных изображений. Часть из них, очевидно, задумывалась как портреты членов семьи, но встречались и более причудливые работы: необычные животные, окруженные гигантскими цветами; висящий в пустоте Эсилио, с немыслимо высокими горами, вздымавшимися на его поверхности и черным солнечным диском, накрывшим шлейфы звезд. – Тебе хорошо дается наложение цветов, – заметила она. – У меня это никогда не получалось. – Чтобы добиться