— Ты устала, Эми. Я задержал тебя допоздна, — Лео встал и подошел ко мне, чтобы вернуть мою драгоценную доченьку. Дождавшись, пока она безопасно устроится на моих руках, он отпустил ее. Когда он отстранялся от меня, пальцы его правой руки задели мою — и он отдернул их, словно обжегшись. Уходя, он повторил: — Ты устала, Эми... тебе пора быть в постели.

— Пустяки, — быстро ответила я, — я и так целый день провожу в постели.

— Так и должно быть после родов.

Это напомнило мне ранее сказанное доктором. Тогда я была разочарована, но сейчас — почти рада этому.

— Тебе это сказал доктор?

— Да. Я немного... беспокоюсь... — привычное заикание было очень заметно в его голосе.

— О, моя температура скоро упадет, он только сказал...

— Конечно, он был совершенно прав. Даже если бы она у тебя не была высокой, с моей стороны было неосторожным входить в твою комнату после того, как я вернулся с работы в больничной палате, — вздохнул Лео. — Так много воспаленных ран у пациентов из Франции.

Франция, земля, где люди сражались и умирали, Слезы выступили на моих глазах, я не могла сдержать дрожь страха, потому что он тоже был там — человек, которого я любила.

Мой муж проковылял к камину.

— Ты замерзнешь, Эми, ты должна идти в постель. Я позвоню, миссис Чандлер, — пальцы Лео прикоснулись к кнопке звонка, но он медлил нажимать ее. — Тебе... понравились твои розы?

— Да, они прекрасны, — поспешно ответила я.

— Как... и ты... — приглушенно добавил он.

— Это прекраснейшие розы, я никогда не видела роз прекраснее, — повторила я. Когда он нажимал звонок, я увидела, как огонек надежды снова вспыхнул в его глазах — и угас. Пока он шел к двери, я подхватила розы свободной рукой, крича ему вслед: — Спасибо, Лео, спасибо! — но он не оглянулся.

Слезы душили меня, но, услышав снаружи шаги миссис Чандлер, а затем — тихий звук открываемой двери, я смахнула их прочь. Миссис Чандлер, бывшая няня самого Лео, приехала сюда из Истона, чтобы в течение месяца после рождения Розы ухаживать за мной и за малышкой. Сейчас она пришла в восторг от золотистых роз.

— Надо же, розы в апреле! Как, однако, было мудро со стороны его светлости перенести их в теплицу. — Когда я сказала ей, что роза названа моим именем, она восхищенно воскликнула: — Какая забота о вас, моя леди! Вам, наверное, это очень понравилось!

— Да, он так добр ко мне, — тихо ответила я.

— Это не доброта, — ее улыбка стала шире. — Это любовь, моя леди, — миссис Чандлер не видела, как я покраснела от сознания своей вины, потому что склонилась над бельевой корзиной, доставая чистые пеленки. Она подошла, чтобы перепеленать Розу. — Иди ко мне, моя маленькая девочка, — руки миссис Чандлер четко и уверенно пеленали ребенка. — А кто у нас здесь папина любимица? — Оглянувшись, она сказала мне: — Одно удовольствие было смотреть на его светлость на этой неделе. Он выглядел как пес с двумя хвостами — и оба виляли.

Миссис Чандлер вернула мне дочку, и я почувствовала теплое прикосновение ее руки к своему плечу.

— Моя леди, я не хочу позволять себе слишком много, однако, глядя на вас обоих, пока вы ждали эту славную девочку, я не могла помочь советом, но говорила себе — наконец-то они научатся заботиться друг о друге. — Я отвернулась к розам, она проследила мой взгляд: — Я сейчас же поставлю эти цветы в воду, а затем принесу их сюда. Говорят, что цветы, оставленные на ночь в комнате больного, вредны для здоровья, но, по-моему, они придадут вам бодрости в любое время.

Вскоре миссис Чандлер вернулась с вазой, полной чудесных золотистых роз Лео.

— Я поставлю их на стол, здесь вы сможете их видеть. Доброй ночи, моя леди. Да не забудьте позвонить, когда малышке потребуется сменить пеленки.

Я улыбнулась и поблагодарила ее, хотя мы обе знали, что я не позвоню. Мне нравилось самой заботиться о своей малышке. Кроме того, для меня не было привычным звонить служанкам — не так давно я сама была служанкой.

Дверь мягко закрылась за ней, и я осталась одна с моей спящей Розой. Она не могла видеть слез, бегущих по моим щекам, поэтому я не отирала их. Вся моя спокойная уверенность последних дней исчезла, отнятая розами — его подарком. До недавних пор я чувствовала себя так удобно с ним, мне нравилось его общество, я училась звать его Лео, а не «мой лорд». Кроме того, я училась заботиться о нем — в этом миссис Чандлер была права, — но забота еще не была любовью. Я сознавала разницу. А нынче вечером, глядя на мое лицо и ожидая моего ответа, он тоже сознавал эту разницу.

Горячие слезы вины и стыда жгли мои щеки. Я была так многим обязана Лео, но не могла дать ему любви, которой он жаждал — потому что она была отдана другому. Запах его роз принес в комнату атмосферу лета, а с летом пришли и воспоминания, воспоминания о золотой поре перед войной — воспоминания о Фрэнке.

Я не могла совладать с ними. Вдруг я словно перенеслась в то время, в Парк, к Фрэнку. Я видела его мальчишескую улыбку, слышала его дразнящий смех — внезапно Фрэнк побежал передо мной, высокий, стройный и юный. Я устремилась за ним, пока не увидела, что блестящий цилиндр накренился и упал с его гладких, светлых волос. Я наклонилась поднять цилиндр — и в этот миг поняла, что люблю Фрэнка, что буду любить его всегда.