— Мне нужно поговорить с тобой, наедине, — перекричал я торжественный рев.
— Тебе больше нечего сказать. Сегодня день выборов и концерт официально закончен, — она демонстративно посмотрела на меня. — Мы закончились.
Я яростно покачал головой.
— Нет, не закончились. Я знаю, что ты любишь меня.
— Ты такой невыносимый! — выкрикнула она, прежде чем начала проталкиваться через толпу. Посмотрев через плечо и увидев, что я прямо за ней, девушка развернулась ко мне. — Послушай, я знаю, что ты не привык к тому, что тебя бросают, но поверь мне, если я говорю, что всё кончено. Теперь оставь меня в покое!
Я положил руки ей на плечи.
— Но я не могу — сказал, наклонившись к уху Эддисон. — Поверь, я пытался уважать твои желания и отступить, но последние две недели без тебя были такими жалкими.
Осознав, что у нас появились заинтересованные слушатели, я подтолкнул Эддисон к ближайшей двери. К сожалению, это была дверь на один из балконов. Кусачий холод набросился на нас, заставив дрожать. Как только мы спрятались подальше от любопытных глаз, я притянул Эддисон в свои объятия.
— Я люблю тебя.
Она закрыла глаза от боли.
— Пожалуйста, прекрати говорить это, Баррет.
— Я буду продолжать говорить это, пока ты не поймешь, что я желаю этого всем сердцем, телом и душой. Я готов бороться за тебя днем и ночью, — я глубоко вдохнул. — Я люблю тебя, Эддисон Монро. Если быть честным с самим собой, то я влюбился в тебя ещё в первые выходные в Джефферсоне. Я любил тебя, когда ты оголилась перед прессой и когда ты выпила пол бутылки самогонки, когда превратилась в Эву Перон. (прим.: Э́ва Перо́н — первая леди Аргентины, вторая жена 29-го и 41-го президента Хуана Перона) Мне понравилось, когда ты выставила напоказ сиськи и задницу, как Шер, в «Divas».
— Из-за этого ты влюбился в меня? — Эддисон с негодованием выдохнула.
— Да, то есть нет, не только из-за этого. Есть масса других вещей, например, то, как искренне ты заботилась о моих родителях, и что ты никогда не встречаешься с незнакомцами. Мне нравится, что ты такая умная и активная. Мне нравится то, что ты хочешь сделать мир лучше, благодаря своим сочувствию и заботливому сердцу. Не знаю, есть ли в тебе хоть что-то, чего я не люблю.
Когда я упал на колени, Эддисон выдохнула.
— Баррет, что, ради всего святого, ты делаешь?
— Невероятно широкий жест, поскольку демонстрировать его чертовски холодно, а эти штаны до смешного дорогущие.
— Прости, что?
Я вздохнул.
— Послушай, я стою на коленях перед тобой и умоляю простить и забыть о моем прошлом, осознать, что я уже не тот человек, каким был до встречи с тобой. С абсолютной уверенностью могу сказать, что до конца моих дней не будет другой женщины, которую я так сильно полюблю. Ты — единственная.
Эддисол впилась в меня взглядом, ища ответы на вопросы, которые точно крутились у нее в голове. Больше всего на свете она хотела знать, правда ли все это.
— Я люблю тебя по-настоящему и навсегда, Эддисон.
— Ты серьезно?
Когда несколько слезинок скользнули по ее щекам, я отчаянно захотел стереть их — что угодно, лишь бы прикоснуться к ней.
— Да.
Лицо Эддисон просветлело, и она улыбнулась. Это было самое прекрасное зрелище на свете. Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел, и плевать, что она не была моей.
— Я тоже никогда не переставала любить тебя, Баррет.
Когда я закончил с демонстрацией, девушка бросилась в мои объятия и наши губы обрушились друг на друга в отчаянном поцелуе. Несколько минут спустя мы отстранились, чтобы вдохнуть немного воздуха.
— Рад, что ты наконец поверила мне. Я уже думал, что придется прибегать к чему-то действительно отчаянному, вроде угрозы, что спрыгну с памятника Вашингтону или типа того.
— Ты бы выбрал что-то фаллистическое, чтобы заявить о своей бессмертной любви, верно? — ухмыльнувшись, ответила Эддисон.
— Должен сказать, что такая мысль не приходила в мою отчаявшуюся голову. Я просто хотел найти способ, чтобы сделать тебя своей, — рассмеялся я
— Ты действительно будет принадлежать мне и только мне? — подняв голову, Эддисон спросила.
— Да, до конца своих дней, — взяв руку девушки, я положил ее на свою грудь у сердца. — Оно никогда не принадлежало ни одной женщине, кроме тебя, и сейчас оно только твое.
Оглянувшись, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за нами через окна, Эддисон свободной рукой обхватила мой член.
— Я знаю, что это принадлежало сотням женщин — и теперь оно только мое?
— Да, и только ради твоего огромного удовольствия.
Эддисон рассмеялась.
— Чертовски уверена, что лучше бы так и было, — убрав свою руку от моего члена, девушка прижалась ко мне, и я на рубашке почувствовал ее удовлетворенный вздох. — Я люблю тебя, Баррет.
— Я люблю тебя больше.
Когда я наклонил голову, чтобы поцеловать Эддисон, балконная дверь открылась и, повернувшись, мы увидели выжидающе смотревшего на нас Тая.
— Вам, ребята, нужно быть внутри. Они скоро начнут связываться с крупными государствами в поддержку твоего отца.
— Ладно. Уже идем.
Тай кивнул, прежде чем вернуться внутрь. Я протянул Эддисон руку.
— Готова пожать руку избранному президенту?
Лицо Эддисон просветлело.
— Он и вправду выиграет, да?
— Черт возьми, да.
— Я знаю, особенно после последних месяцев, когда он лидировал в опросах, но все ещё трудно поверить, что твой отец действительно станет президентом.
— Должен сказать, что это довольно победоносный вечер для мужчин из рода Каллаган. Папа получил страну, а я получил тебя.
— Поцелуй меня, Первый сын, — улыбнувшись мне, сказала Эддисон.
Когда я прижался своими губами к ее губам, не мог поверить, каким счастливчиком я был, раз такая женщина, как Эддисон, смогла полюбить такого мужчину, как я. Как только я обвил Эддисон руками, чтобы углубить поцелуй, Тай постучал по двери.
— Кайфоломщик, — пробормотал я возле губ Эддисон.
Она хихикнула.
— Я прослежу, чтобы сегодня ночью возместить Медведю убыток.
— Знаешь, по-моему, пора это прозвище отправить на пенсию.
Эддисон вздернула бровь от удивления.
— Правда?
Я кивнул.
— Думаю, с этого момента он будет Первым Пенисом, — Эддисон застонала, когда двинулась к двери. — Как насчет Главнокомандующий Член? — сказал я в удаляющуюся спину.
— Помечтай, — ответила она.
Смеясь, я побежал и поймал ее у двери.
— Хорошо, оставим Медведя, но он будет вставать для твоей пещерки, и только твоей.
Она покачала головой.
— Это отвратительно, и в то же время мило.
— Я такой.
Эддисон ухмыльнулась.
— Да, это чистая правда.
— И ты любишь меня?
— Да, люблю.
— И я люблю тебя.
Эпилог
Эддисон
В жизни есть мгновения, которые запоминаются на всю жизнь. Когда ты уже старый и седой, слушаешь на переднем крыльце скрипы и вздохи своего кресла-качалки, ты с улыбкой будешь вспоминать эти моменты. У меня был такой день и, честно говоря, он был настолько переполнен запоминающимися моментами, что я почувствовала
