Баррет открыл дверь и захлопнул ее ногой. Гнев был мгновенно забыт, когда меня накрыла важность того места, где я находилась — это была спальня одного из наших величайших президентов. Конечно, в реальности Линкольн никогда здесь не спал, но это был его кабинет. Это была его мебель.

Баррет, верный своим словам, положил меня только на кровать. Бесцеремонно повалившись на кровать, я вытянула шею, стараясь уловить каждую деталь комнаты — величественные золотые шторы, золотисто-коричневые обои, тяжелая мебель из красного дерева.

— По выражению твоего лица я начинаю думать, что у тебя стояк на Эйба, — сказал Баррет, когда быстренько сбросил свой пиджак.

Приподнявшись на локтях, я хихикнула.

— Я нечаянно. Ты же знаешь, как я помешана на истории.

Баррет с ухмылкой расстегнул белую бабочку.

— Это одна из многих причудливых вещей, которые я люблю в тебе.

— Причудливых или дурацких? — спросила я, поддразнивая его.

— Милых, — прозвучал дипломатичный ответ.

Я подогнула колени и приблизилась к краю кровати. Потянулась руками к пуговицам на рубашке Баррета и спросила.

— Что ещё ты во мне любишь?

— То, как ты высовываешь язык, когда всеми усилиями пытаешься на чем-то сконцентрироваться.

— Из всех вещей, которые ты мог любить во мне, ты выбрал именно эту? — нахмурившись, ответила я.

— А что не так?

— Агх, звучит так, словно я — собака.

— Нет, это не так. Ты кажешься милой, — освободившись от рубашки, возразил Баррет.

— Ладно. Я милая, когда высовываю язык, словно собака. Что ещё?

— То, что ты напеваешь всякие мотивчики, когда нервничаешь. Ещё, когда ты видишь какое-либо животное, твои глаза начинают сиять.

— Ага, я сентиментальный ботан.

От серьезного выражения на лице Баррета мое сердце ускорило ритм.

— То, что ты хочешь сделать этот мир лучше, даже если силы не равны. И то, что ты полностью посвящаешь себя другим, лишь бы помочь.

— Это очень мило. Спасибо.

— Я могу быть милым.

— Знаю. Это одно из твоих качеств, которые привлекли меня.

Выражение его глаз стало проказливым, когда Баррет расстегнул свои штаны. Стоя передо мной в своих облегающих черных плавках, он добавил.

— А ещё я люблю смотреть, как закатываются твои глаза, когда ты делаешь первый глоток утреннего кофе.

Я царапнула ногтем его голую грудь.

— Невежливо смеяться над наркоманом, а мы оба знаем, как сильно я зависима от кофе.

Баррет рассмеялся.

— Я не смеюсь над тобой, просто констатирую факты, — парень наклонился ко мне и поискал застежку платья. Расстегнув его, он склонил голову, и его дыхание согрело мое ухо. — И я люблю то, как закатываются твои глаза, когда мой язык или член глубоко погружаются в твою киску.

Внутри загорелась нужда, заставив меня вздрогнуть. Баррет прикоснулся к лямкам моего платья и спустил их по рукам. Затем я приподняла бедра, чтобы он стянул с меня наряд. А когда он не смог быстро снять его, то начал дергать ткань.

— Эй, поосторожнее, пожалуйста, с Валентино, — упрекнула я.

— К черту. Я куплю тебе другое.

Как только платье было сорвано, его бесцеремонно бросили на пол, и я осталась в одних черных кружевных чулках и телесной бюстье, которое обтягивало меня и поднимало вверх грудь.

Голодный взгляд Баррета заставил меня в предвкушении облизнуть губы.

— А ещё я люблю вид твоих сисек, когда их так обхватывает белье. Хочу скользнуть своим членом между ними.

— И почему я не удивлена, что ты нашел способ привязать все притягательное во мне к сексу? — поддразнила я.

— Потому что тебе нравится во мне то, что я сексуальный маньяк, — подняв голову, предложил Баррет.

— Все правда, это одна из многих-многих вещей, — я обхватила руками его лицо. — А теперь, может, заткнешься и займешься любовью со своей настоящей невестой в спальне Линкольна?

— Я заткнусь, если только смогу трахнуть мою невесту в спальне Линкольна.

— Думаю, что с компромиссом все в порядке.

— Что ты под этим подразумеваешь? — спросил Баррет, нависая надо мной.

— Ты сможешь трахнуть меня, если пообещаешь ещё и любить меня.

— Это был долгий день, ты уверена, что хочешь этого?

Я ухмыльнулась, когда посмотрела на выпуклость в его трусах.

— Пока Медведь хочет этого, я за.

— Поверь мне, он всегда хочет этого, — Баррет соскочил с кровати и открыл прикроватную тумбочку. Чтобы показать приверженность компромиссу, он бросил на кровать пачку презервативов.

Я фыркнула.

— Ты только сегодня сюда переехал и уже обеспечил себя презервативами в прикроватной тумбочке?

— Я подумал, что в кармане пиджака они выглядели бы слишком вульгарно.

— Правильно подумал.

— Нужно купить тебе таблетки, — разорвав упаковку, сказал Баррет.

— Можно, но до свадьбы осталось всего полгода и, как по мне, так сейчас уже нет смысла начинать.

Баррет остановился, прежде чем раскатать презерватив по своей немаленькой длине.

— Почему нет?

— Потому что я могу сразу захотеть ребенка, — шутливо ответила я.

Я терзала себя, представляя себе его ужас и возмущение, но он не собирался оправдывать мои ожидания.

— Почему бы нам не начать сейчас, и мы реально дадим повод для сплетен что свадьба по залёту? — предложил Баррет.

Мои глаза расширились.

— Ты шутишь.

Он покачал головой.

— Я готов стать отцом.

— Ты готов к грязным памперсам, сопливым носам и проказам? — спросила я, повторив слова, которые Баррет сказал, когда мы впервые разговаривали о детях.

— Да.

— Учитывая то, что ты даже не хотел жениться, что могло изменить твое мнение о детях?

— Ты, — его лицо стало серьезным. — Ты изменила все, Эддисон.

Сердцебиение ускорилось и мне с трудом получалось дышать.

— Правда? В смысле, о детях?

— Да, правда, — ухмыльнувшись, Баррет выбросил презерватив через плечо, продемонстрировав мне, что согласен завести ребенка.

У меня в голове, словно произошел сбой из-за эмоций, и когда Баррет наклонился, чтобы поцеловать меня, я запищала.

— Стой!

Баррет вздёрнул бровь. И, прежде чем он спросил, в чем проблема, я нырнула мимо него, чтобы взять один из презервативов. На его озадаченный взгляд, я улыбнулась.

— Назови меня сумасшедшей, но так как наши отношения начались очень необычно, я бы хотела хоть что-то сделать нормально, и не идти по проходу в розарии Белого дома с большим пузом.

— Некоторые люди сначала рожают детей.

— Я знаю, просто мы всё делали нетрадиционно, поэтому я хочу немного традиций в своей жизни.

— Тогда я приодену Медведя, — прежде чем забрать у меня презерватив, сказал Баррет.

Надев его, любимый положил меня на матрац и накрыл своим телом. Когда его рука скрылась между моими бедрами, я вздохнула от удовольствия.

Баррет колдовал надо мной на кровати Линкольна, а я все ещё не могла поверить, что это была моя жизнь, мое будущее. Каким-то образом меня выбрали, чтобы разыграть фальшивую помолвку для политических целей, и, как результат, я нашла своего единственного кандидата.