— Мы стараемся привлекать только американских дизайнеров, пока путешествуем по стране, но иногда переходим и на других, — указав на вешалки, Эверетт продолжил, — твой гардероб делится на повседневную одежду, костюмы для митингов и вечерние наряды.

— Понятия не имела, что это будет так сложно. На работе я привыкла к повседневной деловой одежде.

— Что ж, Дороти, ты больше не в Канзасе. За день тебе может придется переодеваться трижды.

— Ого…

Три смены одежды в день, семь дней в неделю… понадобится чертовски много одежды. И что важнее, чертовски много денег. Я привыкла растягивать последний доллар и экономить на центах, когда дело касалось гардероба. У меня было достаточно нарядов, чтобы менять их в течение двух недель, ни разу не повторившись. Но сейчас мне придется менять их по нескольку раз за день.

— И не говори. И угадай, кто будет следить за тем, что ты носишь, — Эверетт ткнул себя в грудь указательным пальцем. — Ага, это буду я. На мне лежит обязанность одевать всех Каллаганов на время избирательной гонки, и, поверь мне, это дело не из легких.

— Даже не представляю.

— Первое правило в дороге: быть осторожным с выбором материала на митинги. Никакого шелка, льна или хлопка.

— Это какая-то модная ошибка?

Будучи ребенком миссионеров, я частенько носила хлопок и лен. Хотя, кто-то может решить, что это значит, что подол моего платья касался пола или что руки были закрыты, но на самом деле все было не так, особенно в таких тропических условиях. Отец иногда проповедовал в шортах, а мама, сестра и я частенько носили сарафаны без рукавов.

Эверетт поджал губы.

— Нет, это значит, что если ты наденешь такое, то в свете софитов будешь сверкать сиськами в лифчике и задницей в стрингах.

— Так, понятно. Я просто скажу «нет» шелку, льну и хлопку.

— Это не окончательный приговор. Ты можешь это носить, но нам нужно быть уверенным, что ты не окажешься на сцене или что погода не будет солнечной.

— Принято.

— Хорошо, — Эверетт улыбнулся. — Давай подготовим тебя ко встрече с Америкой.

Я никогда бы не подумала, что подбирать одежду так утомительно, но так и было. И опять же, не могла не сжиматься от ужаса, представляя во сколько это все обойдется — наверняка больше, чем мой годовой доход — и все на одежду, которую я буду носить всего лишь до сезона съезда. А потом мне понадобится дизайнерский летний гардероб. Это было безумием, но, черт возьми, я буду великолепной в этих шмотках. Я жаждала забрать их с собой, чтобы примерить еще раз в своем номере в отеле, но их забрали для того, чтобы команда Эверетта подогнала их и занесла в каталог. Эверетт показал мне компьютерную программу, которая создавала бирки, которые впоследствии будут крепиться на чехлах с одеждой. Я не переставала думать о процессе одевания политиков и их семей. Это действительно впечатляло.

Когда мы с Эвереттом закончили, я воспользовалась предложением Берни и отправилась в ресторан Джефферсона, чтобы пообедать. Я уже почти закончила цезарь с курицей гриль, когда объявился Берни и сел рядом со мной. Прежде чем он открыл рот, я уже знала, зачем он здесь — довольное выражение на его лице говорило само за себя.

— Баррет принял предложение отца.

— Отлично. То есть, мы же не могли действовать без него, да?

— Точно. Он желает увидеть вас как можно скорее, так что как только вы закончите, мы поднимемся наверх.

Перспектива встречи с Барретом истощила мои нервы. Вряд ли я смогу теперь закончить обед.

— Я готова.

— Вы уверены?

— Как никогда.

Берни кивнул.

— Давайте встретимся с вашим новообретенным женихом.

Есть слова, которые вы вряд ли можете услышать каждый день. Ни с кем не встречаясь месяцами, вряд ли я могла ожидать услышать что-то подобное, и меньше всего — сегодня, не говоря уже о ближайшем будущем. После Уолта я не была уверена, захочу ли вообще когда-нибудь быть чьей-то невестой или женой. Я не хотела отдавать свое сердце и рисковать, что его растопчет или поранит человек, не способный держать ширинку застегнутой. И посмотрите сейчас на меня — невеста человека, который был в десять раз хуже Уолта, если оценивать его тягу к юбкам. Эта мысль отрезвляла. Мысль о моем будущем безбедном существовании. Думай о будущем. Думай о новых Чу.

Когда встала, мои ноги непривычно шатались. Сделав глубокий вдох, двинулась вслед за Берни из ресторана. Когда мы зашли в лифт, стало только хуже. Желудок сжался от страха, а колени затряслись так, что я споткнулась. Отлично, теперь Берни решит, что я выпила за обедом.

Серьезно, я не понимала, в чем моя проблема. По идее, сейчас я должна нервничать меньше. В конце концов, я знала, что моя работа не под угрозой, и я в безопасности. Я одернула потными ладонями юбку. Какая гадость. Последнее, чего мне хотелось, чтобы Баррета отвернуло от меня, когда он пожмет мою руку.

Дело было даже не в том, что я нервничала из-за знакомства с Барретом, потому что он был известен. Я не следила за жизнью знаменитостей в Инстаграме или на TMZ или Entertainment Tonight в поисках последних сплетен. Я знала о нем только из-за работы на кампанию сенатора Каллагана.

То, что со мной происходило, было больше похоже на волнение перед первым свиданием или метаамфетаминовый мандраж. Правда, если ты на первом свидании, то всегда можно улизнуть или, по крайней мере, быть уверенной, что не придется проводить с этим человеком следующие несколько часов. С Барретом же мне предстояло пройти долгий путь, и раз уж наши отношения будут развиваться перед объективами камер, то сбежать не получится.

Я рассеянно потянулась рукой к горлу, сжавшемуся от переполняющих меня эмоций. Я боролась не только с нервозностью, но и колоссальным давлением того факта, что должна буду достоверно изобразить свои чувства к Баррету. Каждое мероприятие или митинг вместе будут как премьера, где я буду продавать представление публике. Даже самый опытный актер становится жертвой волнения.

Когда двери лифта открылись, я напоминала себе ледяную статую и даже под дулом пистолета не смогла бы оторвать одну ногу от другой.

— Мисс Монро? — удивился Берни.

— Э… да. Извините. Я немного отвлеклась. Все в порядке, — мозг проорал ногам перестать валять дурака, и на этот раз они подчинились. Мы прошли через прихожую и гостиную к столовой.

Он был там, мой будущий поддельный супруг. В жизни Баррет был даже прекраснее, чем на фото. На изображениях у него всегда было расслабленное, почти комичное выражение лица, но сегодня его челюсть была сжата от напряжения и волнения. Вряд ли кто-то смог бы отыскать на нем хоть грамм веселья.

Мы стояли, словно на разных берегах воображаемой