“Неужели в деревне не осталось ни одной красотки, которой ты мог бы построить глазки еще какой-то час?”

Никто из детей не издавал и звука. Казалось, они вообще превратились в живые статуи.

Чтобы не терять такую прекрасную возможность, переключила внимание на замерший класс.

— Итак, сейчас мы дружно берем в руки карандаши и приступаем к выполнению задания. Вам нужно изобразить то, что вы хотели бы получить в подарок на праздник Смены лет. В противном случае, — она обвела всех детей взглядом, задержав его на особо упрямых экземплярах, а потом предвкушающее взглянула на стоящего в дверях кочевника, — разговор будет коротким, и вести его буду не я, не правда ли?

Приподняла одну бровь и слегка подмигнула мужчине, намекая на то, что он просто обязан, раз уж явился, поддержать ее игру.

Пройдя к столу и небрежно скинув на него плащ, Сверр положил руку на рукоять кинжала.

— Его вообще не будет.

“ Сказал, как отрезал. Лучше б просто кивнул. Зачем так- то пугать! Не дай Всевышние, кто-нибудь еще заикаться начнет. Надо слегка разрядить ситуацию ”. Только приготовилась пояснить, что этот страшный человек имеет в виду совсем не, то о чем все подумали, как Сверр, а за ним и весь класс прыснули со смеха.

Не понимая, что здесь может быть смешного, раздраженно сложила руки на груди и надеялась, что ее взгляд пробурит огромную дыру прямо между его насмехающихся глаз.

— Может, объясните, что тут происходит? — Прошипела эту фразу, боясь разомкнуть зубы, чтобы случайно не завернуть что-нибудь не для детских ушей.

— Я вас умоляю, миледи. — В его глазах плескалось неприкрытое веселье.

— Я хорошо знаю здесь каждого ребенка и не собираюсь никого запугивать и наказывать за то, что они не хотят заниматься бессмыслицей.

— Живопись — это не бессмыслица!

Сжала руки в кулаки, готовая до последнего отстаивать свое мнение, а заодно и просветить этого темного и глупого человека.

— С помощью рисунка человек может излить душу. Выразить свои мысли и желания. Показать то, что скрыто внутри.

— Медведь одним замахом когтистой лапы тоже может показать, что скрыто внутри. И поверьте, зрелище будет не из приятных. Им надо учиться защищать себя и свою семью, а не портить бумагу.

— Они же еще дети. — Ее возмущению не было предела.

— Это не снимает с них ответственности.

Мужчина прислонился к столу, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

“ Вместо того, чтобы мне помочь, только все портишь. После твоих речей, они вообще перестанут что-либо делать. И превратятся в таких же дикарей ”.

Красноречиво хмыкнув, показывая, что категорически не согласна с его мнением, Нади плюхнулась на свой стул, осознавая, что ее слово опять оказалось пустым звуком.

“Делайте, что хотите!”

Как бы она не сопротивлялась, чувство обиды все же заползало в душу, а глаза стали неприятно пощипывать.

— А вот чтобы показать уважение к вашему очаровательному преподавателю и ваше послушание, вы сейчас нарисуете, что там она вам сказала. И чем быстрее, тем лучше.

Взяв с ее стола чистый лист и огрызок карандаша, мужчина, не торопясь, прошел к последнему ряду и приземлился рядом с толстячком, от чего тот гордо поднял подбородок. По его лицу без труда можно было прочитать: “Видели! Не каждому дано делить лавочку с будущим вождем и бесстрашным воином. Завидуйте молча, неудачники!”

Сверр, не поднимая глаз на зазнавшегося мальчугана, положил руку на лохматый затылок и ткнул того головой вниз.

— Нос в лист уткнул и сидишь, рисуешь.

Тот, быстро закивав, тут же схватил карандаш.

Все это время Нади исподлобья наблюдала за происходящим. А когда дети самозабвенно принялись за работу, она на секунду пожалела, что не имеет на них такого же сильного влияния, как этот мужлан.

Напомнив еще раз, на какую тему должны быть детские творения, и убедившись, что ее помощь никому не требуется, раскрыла тетрадку и начала бездумно выводить в ней линии. Ведомые подсознанием, они стремительно превращались в волевой подбородок, насмешливо изогнутые, чувственные губы, глаза полные желания и страсти, мощную шею, сильные широкие плечи, манящий рельеф мышц, звон колокола.

“Звон колокола?”

Моментально сбросив наваждение, Нади захлопнула тетрадь.

Недовольные звуки прошлись по классу. Большинство не успело дорисовать свои праздничные желания. У кого-то их было чересчур много, а кто-то кропотливо вырисовывал каждую деталь. Совместно решили, что дорисуют все на следующем занятии. Нади прошлась по рядам, собирая незаконченные работы. Отдав свои рисунки, дети весело подпрыгивали с мест и, прежде чем покинуть класс, оборачиваясь, опускали головы в поклоне.

— Миледи, вот… — Толстячек последним протянул ей свой рисунок. Взяв его, Нади попыталась заглянуть в листок, который лежал на столе перед кочевником. Но, как только она вытянула шею и привстала на носочки, мужчина поднялся, смял лист и метко бросил его в корзину с мусором, стоящую у противоположной стены.

“Ну, хотя бы какой-то талант у тебя имеется”. Улыбнувшись своим мыслям, засунула рисунки в ящик стола.

Последний ученик покинул класс.

Молча подойдя к столу, мужчина подхватил свой плащ. Приглушенный стук мягкой кожаной обложки о деревянный пол привлек внимание обоих. Посмотрев под ноги, Сверр ухмыльнулся, а у Нади сперло дыхание.

— Говоришь, выразить мысли и желания.

Подняв раскрытую тетрадь, кочевник замер, внимательно рассматривая черно-белый рисунок.

— Ты хорошо рисуешь.

Он, улыбаясь, протянул тетрадь девушке. Нади была уверена, что сейчас ее лицо просто пунцовое. Схватившись за край злополучной тетрадки, попыталась ее выдернуть, однако, мужчина не собирался ослаблять хватку. Подтянув тетрадь к себе, а вместе с ней и ее хозяйку, он еще раз взглянул на рисунок.

— Не переживай, сладкая. На празднование Смены лет ты получишь то, о чем мечтаешь.

Разжав руку, Сверр вышел из класса, бросив на ходу, что будет жать на улице.

С корнем вырвав злосчастный рисунок, Нади достала из сумки сорочку и, смяв все в один большой комок, открыла засов небольшой печки, стоящей в углу. Пламя приняло ее щедрый дар, проворно поглощая не только ненавистный сверток, но и возникший в душе стыд.

Надев шубку и собрав со стола книги, подошла к входу, но внезапно обернулась и стрелой подбежала к мусорной корзине. Вынула смятый лист. Почему-то сразу развернуть его не хватало смелости. Зажмурив глаза и вздохнув поглубже, расправила листок. Слегка приоткрыла один глаз. Шумно выдохнув, открыла второй, чтобы лучше рассмотреть непонятную надпись. Не один символ не был ей знаком.

«Это его родной язык? Интересно, что он здесь написал. Опять какой-нибудь озабоченный бред. Жаль, что я не смогу сама это прочитать. Придется просить Хло».

Она слышала, как Сверр говорил на нем только пару раз. А то, как он выглядит, перенесенным на бумагу, девушка и представить не могла. Витиеватые символы выглядели красиво, так же, как и услышанные когда-то слова.

Такое чувство, что этот язык был специально