– Я убью Адзауро-старшего, – решительно произнес шиноби.

А вот это меня уже не слишком устраивало.

– На глазах императора? Подставив тем самым под удар свой клан? Ты нормальный?!

Исаку Толла… в смысле Толл, странно на меня посмотрел.

– Мужик, будь умнее. Все, что нам требуется, и тебе, и мне, – это довести старика до самоубийства во имя чести.

Но придурок не согласился и прошипел:

– Дело чести убить того, кто стал причиной гибели моих братьев!

Дурак, да. Совсем дурак. Что ж…

– Извини, – сказала я.

Удар в кадык, второй – в солнечное сплетение.

– Ты… – прошипел шиноби, сгибаясь и падая.

– Я просто не люблю бессмысленные смерти, а ты, видимо, тупо не любишь свой клан.

Он попытался возразить, но бессознательное уже поглотило его. Ну, мужик, ты виноват сам, я предупреждала.

К тому времени, как подбежала охрана, исаку Толла лежала на полу, в крови… имитировать порез разбившимся зеркалом мне труда не составило, я даже себе порез на руке устроила, так что, когда я подвывала над несчастной экономкой, выглядела действительно несчастной.

В результате данного инцидента мой разговор с Адзауро-старшим происходил в медкабинете, откуда он выставил не слишком способный медперсонал, который не слишком успешно сшил мне рассеченную кожу. И это было обидно, потом придется самой разрезать швы и использовать гелликс, причем боль будет зверская, поэтому ныть и стонать я имела полное право уже сейчас.

– К чему все это? – рычал на меня так и не подстригший ногти старикан.

– Больно, – всхлипнула я, баюкая перебинтованную руку.

Но мои страдания Адзауро-старшего не интересовали, он психовал по другому поводу:

– К чему эти подарки?!

Дохлый дерсенг, он так смотрел на меня из-под кустистых бровей, словно я потратила его последние сбережения, лишив возможности достойного захоронения.

Изумленно похлопав ресницами, я ответила:

– Вы же сами сказали: «Ты должна будешь убить Адзауро в момент, когда он вручит свой дар имениннику». А Чи не купил подарка. Я исправила эту оплошность.

– Тупая самка богомола! – оскорбил меня Адзауро-старший. И, приблизившись, заорал мне в лицо: – Дар имениннику должен быть сделан своими руками! В дар должна быть вложена душа!

Я похлопала ресницами еще немного и осторожно заметила:

– Мы потратили время. Много времени. И все подарки выбирали с душой.

Морщинистое лицо Адзауро пошло пятнами, после чего старик развернулся и вылетел из медкабинета. А я… а я, собственно, поняла, что в резиденции клана не только один исаку Толла шпион, но также парочка медбратьев, потому как… Ну потому как в ином случае все давно бы знали, что это не баба, а мужик, и не прикрывали бы сейчас сие бессознательное тело осторожненько простыночкой по самый сломанный мной кадык.

В своей комнате я пробыла недолго. Для начала таки разрезала все швы и залечила порез гелликсом, держа в зубах деревянный гребень, подаренный мне «свекровью». Ну, после всех процедур гребень уже точно невозможно было спутать ни с каким другим – на этом остался потрясающий оттиск моих зубов.

Затем я нацепила белый шелковый халат, потом розовый шелковый халат, сверху совсем розовый и украшенный орхидеями, подпоясалась как могла, обулась в трижды проклятые тапки, собрала волосы в хвост и пошла готовить зал к празднику.

Не, ну а что они думали, я им дам день рождения Юмичи испортить?!

К слову, именинник обнаружился под лестницей.

Я бы не заметила, но у меня на прослушке почти весь дворец стоял, так что, когда я услыхала всхлип, определить, откуда он, труда не составило. Гораздо сложнее оказалось в трех халатах и с прической лезть под лестницу. Я не толстая, нет, но халаты, пояс, грудь…

– Юмичи, – окончательно осознав, что застряла, позвала я.

Ребенок с бледным зареванным лицом выскользнул из темноты. Увидел меня, несмотря на ограниченность пространства, даже умудрился поклониться и спросил:

– Младшая госпожа, что вы тут делаете?

– Застряла. – Я была честна, как никогда.

Малыш несколько секунд разрывался перед дилеммой: он еще маленький или уже мужик? Выбрал второе и сказал:

– Давайте я вас подтолкну.

Скептически скривившись, я решила, что…

– Это не самая лучшая идея.

И тут мелкий сказал:

– Это единственный выход. Я, получается, тоже застрял.

Обалдеть просто.

Я застонала и уже собиралась вызвать кого-то из ребят, по идее, Полудохлый должен был быть ближе всего, но тут кто-то коснулся моей ноги.

И с первого прикосновения его пальцев я уже знала кто.

– Я позову на помощь! – вскинулся малыш, активируя свой наручный сейр.

– Поздно, мелкий, нас накрыли, – печально сообщила я.

И пока Юмичи пытался понять, о чем я, я, собственно, поинтересовалась у его старшего родственника:

– Ты в курсе, что лестница просматривается с девяти камер?

– С восьми, – не согласился Акихиро, в то время как его пальцы, пробравшись под все мои халаты, медленно двинулись по внутренней стороне бедра вверх.

– С девяти, уж поверь мне, девятую я ставила!

«Да ладно, пусть продолжает, интимненько у вас выходит», – по внутренней связи сообщил Слепой.

Именно по внутренней, той, что Адзауро превосходно отслеживал.

С тяжелым вздохом Чи взялся за мой пояс и рывком освободил вход от собственно меня.

Поднявшись, я отряхнула невидимую и несуществующую пыль с халатов, гордо вздернула подбородок и под насмешливым взглядом Акихиро выдала:

– Да, я толстая. Это не преступление!

Усмехнувшись, Чи произнес:

– Это, конечно, нет. А вот попытка застрять под лестницей – уже да.

– Это как? – не поняла я. – Как в принципе можно инкриминировать застревание под лестницей?

Адзауро не ответил, лишь протянул руку и поправил заколку с цветами в моих волосах.

Одно движение, легкое касание его длинных пальцев к прядям моих волос, всего лишь дотронулся, но у меня быстрее забилось сердце, а в глазах… в моих глазах все четче и четче становился его образ, словно осколки разбивающихся надежд вырезали его профиль в моем сердце.

Я отшатнулась, разрывая прикосновение, отвернулась, пытаясь скрыть чувства, которые… да, пожалуй, только слепой бы и не заметил, ну, в смысле, обычный слепой, а не тот, который всеми своими двумястами глаз наблюдал за каждым моим шагом.

«Кей…» – раздалось тихое в наушнике по личной, доступной только мне связи.

Дохлый дерсенг, как же это больно – делать вид, что все происходящее тебе абсолютно безразлично. Но я была превосходной лгуньей, и… кто, если не я?

– Юмичи, – я, согнувшись, заглянула под лестницу, – поможешь мне?

Малыш выполз из узкого пространства, поднялся, отряхнул свою форму, испуганно отшатнулся от Адзауро-младшего и спросил:

– Вам нужна помощь, младшая госпожа?

– И еще как! – заверила я.

И, схватив ребенка, утащила за собой туда, где появляться ему было нельзя, и об этом знали и я, и он, и даже слуги, которые сейчас сервировали стол. Для них мое появление за руку с именинником стало шоком настолько, что одна из служанок обронила стопку тарелок, внеся хаос и смятение в помещение, где и так с нашим появлением нарушился весь упорядоченный ритуал приготовления к празднеству в резиденции Адзауро.

– Младшая госпожа! – воскликнул распорядитель.

– И ключевое слово в вашем возгласе – «госпожа», – мило улыбнулась я.

Очень мило. Оскалившись практически. И оскал мой стал на порядок плотояднее, когда Юмичи увидел, что на каждом стуле для гостей лежит плеть. Кожаная черная плеть, прикрепленная к рукояти из красного полированного дерева. Я так понимаю, отполированного веками и поколениями.

И малыш содрогнулся всем телом, а я…

– Да, Юмичи, с них мы и начнем. Собирай все и тащи сюда. – Я указала на каменную плиту у самого большого камина.

– А… – мальчик был в растерянности, – а что госпожа будет делать?

– Праздновать, Юмичи, сегодня мы будем исключительно праздновать. Зажигаем, малыш, поверь, у тебя будет самый лучший день рождения в жизни.

Но ребенок смотрел на меня испуганными глазенками загнанного зверя… Он знал, он всё знал… всё и всех, ну, кроме меня.

– Мм-м, соревнуемся, ты и я, кто больше всех соберет плеток, тот получает… тот получает… тот получает…

– Что