Когда путники дошли до водопада, они заметили уводящую куда-то под его струи выбитую в камнях лестницу. Ну, вперед. Если есть ступени, значит, есть и путь.
Но, уже поднимаясь, Добрыня все же спросил Малфриду, правильно ли они идут?
Чародейка как-то странно посмотрела на него.
– Ты разве ну чуешь, как он зовет?
Добрыня только пожал плечами и продолжил восхождение.
Шум воды, грохот из пещеры подземных мастеров, собственное тяжелое дыхание… Лестница оказалась уж больно крута. Один раз мимо прошли чакли – люди посторонились, прижавшись к мокрой скальной стене, а карлики протопали тяжелыми, будто окаменелыми ногами и лишь равнодушно скользнули по ним взглядом.
А вот когда они оказались во мраке следующей пещеры, стало непросто. Требовалось выждать время, чтобы глаза привыкли к темноте. Впрочем, беспросветной тьмы тут не было: где-то в бесконечной высоте вверху зияла расселина, откуда струился далекий блеклый свет.
Путники сделали небольшой привал, отдышались. Сава даже решил перекусить и протянул кусок вяленого мяса Добрыне. Потом и Малфриде. Но она словно не заметила. Стояла, вглядываясь в длинную, уходящую во тьму пещеру. На дне ее половину пространства занимало озеро, из которого, видимо, в мастерские чакли стекали струи водопада. Грохот из их пещеры доносился сюда как отдаленный гул. А дальше – только темнота и мрак.
– Он где-то здесь, – вдруг произнесла ведьма. – Я чую.
– Кощей?
– Нет. Мой враг.
Добрыня напряг зрение. Итак, перед ними озеро, куда втекают из глубин потоки невидимых рек, отчего по воде то и дело идет рябь, а дальше расширяющиеся каменные стены, и если присмотреться, то можно увидеть какие-то груды завалов в дальнем конце.
– Туда двигаться? – спросил.
Ответа не получил, но, увидев, как Малфрида пошла в указанном направлении, двинулся следом.
Мокей наблюдал за ними. То, что чужаки прошли по подземным переходам и ничто их не спугнуло, не возвратило назад, а точнее, не уничтожило, вызвало в его душе невольное уважение к пришлым. И эта женщина с желтыми светящимися глазами… Она была ужасна… но и привлекательна неимоверно. Кромешник ощущал волнение, непривычное, но приятное. «Она враг», – знал он, хотя и не мог понять, отчего эта ведьма так важна для темного повелителя. Как и понимал, что теперь, когда пришло его время действовать, будет непросто заставить свое непокорное и бездумное воинство не причинить ей вреда. В любом случае, если они ей что-то сделают, кара обрушится именно на его глиняных чудищ, но не на него. Он-то сам при чем?
Вон Поломанный не удержал чужаков своими призраками, хотя и насылал их раз за разом. Но эта ведьма скоро сообразила, что ей они не причинят вреда, и сумела увести своих спутников. Что будет Поломанному за то, что не справился? Он ведь только выполнял указ Кощея. Но разве Кощея этим умилостивишь, если он посчитает иначе? И тогда…
Вспомнив, что ожидает ослушников, Мокей невольно поежился. Со своего места над пещерой с расселиной наверху он мог видеть самый отдаленный конец этого подземелья. Даже узкий, как щель, провал под скалистой стеной, в невероятной глубине которого смутно шевелились какие-то существа. Очертаний их было не разглядеть, да они и сами не желали быть замеченными – настолько были ужасны. Копошились клубком, пожирая друг друга, расползаясь и изрыгая, а потом снова пожирая. Там были сотни тех из кромешников, которые когда-то чем-то не угодили Бессмертному. И стать такой вечно умирающей, разрываемой и бездумно оживающей тенью… ужаснее ничего быть не может.
Мокей собрался, сложил по-особому руки перед глазами и, глядя сквозь получившийся из сплетенных пальцев узор, повелел:
– Идите! Охраните! Не допустите!
Груда глины под выступом, на котором стоял кромешник, зашевелилась. Стала вспучиваться, разделяться. И вот уже один из глиняных воинов начал подниматься, выпрямился, повернул влево и вправо огромную безликую голову, топнул гигантской стопой. Рядом уже выпрямлялся второй, потом третий. Они все были совершенно одинаковы, у них не было лиц, но они могли видеть глазами того, кто им приказывал. Глазами кромешника Рубца… при жизни Мокея. И сейчас этот слуга Бессмертного направил их на чужаков, внушая единственное желание – растоптать, уничтожить, выдавить из них душу, оставив лишь куски мяса вместо тел.
Наблюдать за тем, как пришлые чужаки всполошились и стали отступать, было приятно. Вот-вот, что вы сможете против этой горы твердой глины, которая веками лежала в темной пещере, ожидая, когда можно будет выступить в защиту своего господина Бессмертного?
Люди внизу кричали, метались, кто-то из них побежал прочь. Даже воин в неуязвимой мерцающей кольчуге не смог устоять, когда на него двинулось глиняное существо, превышающее его в три, в пять раз… А следом еще одно. И все они тянут могучие глиняные лапы к людям, словно пытаются поймать, окружают, топают мощными стопами.
Витязь в кольчуге что-то кричал. Своим ли что-то приказывал? Или орал от страха и ярости при виде огромных чудищ? Вон сколько их – Мокей лепил и поднимал из глины все новых и новых воинов, направлял на чужаков. Тот, что в кольчуге, все еще мечется перед ними. Ничего, червяк, сейчас тебя раздавят!
Слишком поздно Мокей понял, что этот пришлый не так-то прост. Несмотря на опасность, он все же сообразил встать там, куда попадал отсвет из пролома в горной породе наверху. И не отступил, когда один из глиняных опускал на него стопу. Огромной силы удар отразился в шлеме-зерцале, вернулся на наступающего воина, отбросил его так, что тот рухнул от своей же мощи, развалился на куски. И это все? Сейчас Мокей снова его поднимет. Ничего страшного, что еще один из наступавших на витязя воинов опрокинулся и упал. Однако, кто бы ни был темноглазый пришлый, в храбрости ему не откажешь. Не всякий устоит, когда на тебя давит гора глины.
А остальные где? Мокей чуть не захохотал, увидев, как мечется маленький шаман. Ишь какой шустрый! Глиняные идут медленно, но каждый их шаг равен множеству прыжков и скачков маленького человека. Вон уже настигает, сейчас задавит…
И ведь почти задавил, когда шаман споткнулся и упал. Лишь каким-то чудом светловолосый чужак успел схватить паренька и рывком оттащил в сторону. Ну и что? Глиняный уже поворачивался к ним двоим, а те в отчаянии бежали к озеру.
Вдруг Мокей ощутил смутное беспокойство, хотя и не понял, чем оно вызвано. Он видел, как эти двое бросились в воды, где только холодная стылость и склизкое каменное дно, где легко захлебнуться, если еще и сверху надавят…
Глиняный шагнул следом, за
