«Хитрый старикашка», — думает Вадим про себя.

— И чем всё закончилось? — интересуется он уже вслух, выруливая на пустую встречную полосу и объезжая первую яму за весь маршрут на этой дороге.

— Они тихо расписались на годовщину встречи в Мадриде. И… до сих пор живут как двадцать лет назад.

— Повезло.

— Ну, а ты? — неожиданно спрашивает Вика, прерывая его желание заговорить о клиентке. — Есть кто-нибудь?

Вадим молчит, следя за дорогой под её любопытным взглядом. После услышанной истории у него мелькнуло несколько предательских мыслей «мне бы так», но он отвергает их, списывая на минутный эффект от рассказа пассажирки. Потом показывает левую руку, на которой отсутствует кольцо.

— У меня есть только сестра. И только ради неё я согласился на эту работу.

— Я сочувствую тебе, — говорит Вика шаблонную фразочку. — Правда. Я понимаю тебя. Всё наладится, поверь мне.

Вадим понимает, что она в курсе случившегося с его семьёй и догадывается, откуда она всё узнала.

— Давай без этого… — излишне грубо обрывает он очередное шаблонное заявление.

Дёрнувшись, Вика замолкает и склоняет голову, задумчиво хмуря брови. Вадим понимает, что вспылил и зря оборвал её, поэтому решает больше не поднимать эту тему, оставляя расспросы о девчонке так и не озвученными. План провалился, и поэтому он поднимает скорость до прежнего значения. Ещё пара минут и дорога окончится. Устав бороться с жаждой, Вадим отстегивает ремень, тянется назад и достаёт с заднего сидения бутылку минералки.

Когда бутыль летит на прежнее место, Вика поворачивается и смотрит на него взглядом, который Вадим каждый день видит в зеркале: это тяжёлый и бессильный взгляд человека, неспособного что-либо исправить и которому остаётся только смириться с тем, что случилось. Однако быстро понимает, что это лишь отголосок тех чувств, что когда-то были в ней, а теперь они существуют лишь воспоминанием. Потом она снова отворачивается к окну, давая ветру возможность играть с её волосами.

— Мой брат сломал шею на турниках прямо на моих глазах, — рассматривая проносящиеся мимо деревья, с небольшими паузами говорит Вика.

Вадим начинает напрягать слух, чтобы ничего не пропустить.

— Врачи ничего не смогли сделать. Они никогда не говорили, сколько ему осталось, и каждый день был для нас как последний. На восемнадцатый день я впервые увидела его. Он долго улыбался мне. А потом просто закрыл глаза и ушёл. Я знаю, каково тебе. И каково будет твоей сестре, когда она очнётся. Ведь это из-за меня он полез на те турники.

В машине воцаряется напряжённая тишина. Вика молчит. Вадим не в силах что-либо сказать после горького доказательства того, что она действительно понимает его состояние.

— Прошлое — это прошлое, — продолжает она, не давая ему время обдумать услышанное. — И его уже никак не изменить. Но знаешь…

Вадим отвлекается от дороги и смотрит в её голубые глаза.

— Ты всё ещё можешь изменить своё будущее. Научиться жить по-новому. Так, чтобы ваша мама, на том свете, не переживала за вас с сестрой. И знаешь… что бы ни выяснилось, когда твоя сестра очнётся, постарайся не делать её во всём виноватой.

Он понимающе кивает, соглашаясь с последними словами, ведь уже давно самостоятельно пришёл к аналогичному решению. Что бы ни случилось в тот день и ни стало причиной аварии, ему нет смысла винить сестру — и без его озвученных или безмолвных слов она уже настрадалась на пару жизней вперёд. Всё, что Вадим сейчас хочет, так просто обнять свою малышку и почувствовать на себе её объятия. Начать жить по-новому он не может без Сони. Для него это кажется лицемерием, которое осквернит память о матери сильнее его нынешнего поступка. Он дождётся сестрёнку, восстановит её здоровье, а там они как-нибудь справятся вместе.

Ему больше не хочется говорить, а окружение и словно бесконечным лес уже не кажутся ему такими же потрясающими и зачаровывающими, как несколько минут назад. Теперь он видит упущенную возможность. Событие, способное остаться в их с сестрой памяти ярким воспоминанием о совместной поездке втроём, но так и не случившееся. Буйная и густая растительность по обе стороны дороги и небо видятся ему издевательски яркими, вычурными, возвращая ощущение нереальности всего случившегося с ним. Вадим закусывает губу и терпит боль, желая наконец-то проснуться. Однако вместо столь желанного он чувствует во рту кровь, а у обочины видит большой белый крест из камня. Считая увиденное совпадением, он проносится мимо.

Почти сразу за крестом он замечает дорожный знак «Шапсугская», в то время как вокруг ни намёка на цивилизацию в принципе, лишь гравийная дорога, что уходит в лес слева от асфальтового полотна. Навигатор подсказывает ему, что нужно ехать дальше. Убрав ногу с педали газа, Вадим читает надпись на самодельном билборде возле дороги — «Берегите лес от огня!» и сразу за небольшим поворотом видит начало самой станицы.

— Второй поворот налево и потом прямо, — просто, словно голос навигатора, подсказывает ему Вика, будто разговора ранее вовсе не случилось.

В указанном ею направлении, чуть в стороне от дороги и вдоль неё проходит первая станичная улица из нескольких широких дворов. Новизна домов свидетельствует о молодости района, лишь пара построек явно советского времени, о чём подсказывает старый, бледно-оранжевый кирпич. Как он и ожидал, ему не удаётся увидеть людей на улице, лишь пара машин одиноко раскаляется под полуденным солнцем. Следуя подсказке и отключая ставший ненужным навигатор, Вадим понимает причину, почему Вику навязали ему в попутчицы — сам бы он долго блуждал по станице, расспрашивая редких встречных о местонахождении нужного ему адреса, а она явно не в первый раз здесь. Сбросив скорость, он плавно съезжает с асфальта, и под колёсами ауди начинает шуршать мелкий гравий. Опять по подсказке он едет прямо, заезжая в проулок впереди между высокими заборами из профнастила разных цветов, а затем останавливается, сосредотачиваясь.

Прошедшие минуты после обрыва разговора помогли ему собраться с мыслями и кое-что понять. Вика не Катя, которая вправляла ему мозги грубой силой, за что он благодарен той. Слова новой знакомой стали для него последним толчком для принятия реальности случившегося с его семьёй. Он зарекается перестать кусать до крови нижнюю губу, оправдывая нездоровую привычку глупыми, даже ребяческими попытками проснуться и вырваться из реальности. Надежда, что всё случившееся — жуткий кошмар, покидает его.

Под непонимающим взглядом Вики он давит на педаль газа, никак не комментируя свою внезапную остановку. Когда окружающие дорогу дворы остаются позади, он снова выкручивает руль, резко заворачивая вправо на совсем узкий проулок