8

Антон

АНТОНУ СНИЛИСЬ СНЫ, но не об озере. Ему снились лица в капюшонах, глаза со зрачками в форме черных солнц. Он видел бледные отпечатки рук, выжженные на его коже.

– Парень! Эй, парень! Проснись!

Антон резко поднялся, готовый бежать. Его взгляд упал на Бледную Руку, неуверенно присевшую возле его постели из подушек.

События последней пары часов захлестнули его. Бледная Рука в его квартире. Побег от людей Ильи. Сон в темном и влажном алькове разрушенного мавзолея.

– Тебя трясло, – сказала она. – Плохой сон?

– А есть другие? – Он потер глаза. – Как долго я проспал?

– Пару часов, – ответила она. – Уже вторая половина дня.

– Где твоя сестра?

– Она ушла, чтобы добыть еды, – ответила Эфира. Когда Антон нахмурился, девушка рассмеялась. – Ой, да ладно. Ты же не боишься оставаться со мной наедине, не так ли?

– Не боюсь, – ответил он. – Но она намного приятнее тебя.

Эфира снова рассмеялась. Ее смех был неожиданным – громким, легким, открытым.

– Это точно. Она скоро вернется, если тебе так спокойнее. Ты останешься?

Антон сложил руки на коленях.

– А у меня есть выбор?

– Мы не станем держать тебя в заложниках, – сказала Эфира. – Но кажется, вчера ночью я спасла тебе жизнь.

– Ой, да ладно. Я слышал, что ты сказала, – ответил Антон. – Вы разговаривали на лестничной площадке этим утром. Ты думала, что я сплю.

Выражение лица Эфиры не изменилось. Она просто смотрела на него, скрестив руки на груди.

– Ты думаешь, что отпускать меня слишком опасно. – Он сглотнул. – Ты привела меня сюда, зная, что не отпустишь живым.

Возможно, Беру и верила, что ее сестра не способна на нечто подобное, но Антону был знаком вкус отчаяния. Момент, когда оно ловило в свои когти и заставляло жертвовать даже тем, что ты считал дорогим. Он был сам по себе с одиннадцати лет и за это время продал части себя – достоинство, добродетель, чистую совесть, если они у него когда-то были, – чтобы спасти всего себя. Он ни разу не уклонился.

Так что, когда Эфира пригрозила отдать его людям, охотящимся на него, когда сказала сестре, что может убить его, если он им не поможет, Антон поверил ей.

– Ты знаешь, почему я привела тебя сюда, – сказала Эфира. – Мне нужна твоя помощь, чтобы спасти жизнь сестры.

– А если я откажусь? Ты позволишь мне уйти?

Прежде чем девушка успела ответить, со стороны потайной лестницы донесся шум шагов. Мгновение спустя дверь, вздрогнув, открылась, и вошла Беру с корзиной картофеля и лепешками.

Она неловко остановилась у двери и переводила взгляд с одного на другого.

– Что происходит? – в ее голосе зазвучала тревога.

Взгляд Эфиры был прикован к Антону. Она ждала.

Он знал, каким должен быть его ответ. Он встретился с Беру взглядом.

– Я решил вам помочь.

Прошел почти год с того дня, когда Антон в последний раз использовал свой Дар, но как только он вошел в омут провидцев, то почувствовал знакомое учащение сердцебиения. Прикосновение холодной воды к ногам вырвало вздох из его горла. Он уже дрожал. В левой руке юноша сжимал единственный подарок, полученный за шестнадцать лет. Его подарила Безымянная дама в последнюю встречу. Природный магнит, не больше яблока, гладкий, серый и совершенно непримечательный.

Краем сознания он чувствовал эши двух сестер, стоящих в пустом мавзолее вместе с ним. Эша Эфиры – та же пульсирующая вибрация, которую он почувствовал, когда она забралась в его комнату. И Беру. С ее эшой было что-то не так. Антон впервые заметил это в крипте. Она была странным образом затуманена, словно приглушенный звон колокола. Словно это был не целостный, непрерывный звук.

– Я никогда раньше не видела действий провидца, – сказала Эфира из-за его спины. – Как это работает?

Антон едва ли был экспертом. Всему, что он знал об особенностях Дара взора, его научила миссис Таппан. Даже если это ему не помогло.

– Каждый из четырех телесных Даров по-разному взаимодействует с эшой, – сказал он. – Ты, например, можешь давать и забирать эшу у живых существ, потому что у тебя есть Дар крови. Люди с Даром сердца могут усиливать свою собственную эшу, чтобы сделать себя сильнее и быстрее. Алхимики и изобретатели с Даром разума могут наделять обычный материал эшой, чтобы заставить их делать невозможное. Раскаленный свет, горящий без пламени, или вино, исцеляющее морскую болезнь, например.

– Но Дар взора не позволяет тебе отдавать эшу, усиливать ее или трансформировать, – сказала Эфира.

– Нет, – согласился Антон. – Я не могу манипулировать эшой, но я могу ее чувствовать. Все эши в мире вибрируют с разной частотой. Я чувствую эти вибрации. Даже сейчас. Прорицание помогает мне найти их, искать в узорах эши, проплывающих по нашему миру. Как правило, провидцы могут просто находить людей. Но то, что вы ищете – артефакт, с помощью которого когда-то подняли мертвых, – такое мог создать только изобретатель, то есть оно наполнено эшой.

– Раз все артефакты наполнены эшой, ты можешь их найти? – спросила Беру.

– Не совсем, – ответил Антон. – Провидцам нужна одна важная вещь, чтобы найти артефакт или человека, – их имя. Имя человека привязывает к нему эшу. Вот почему у нас есть Дни нарицания. Однако у большинства повседневных артефактов нет имени. Но у редких есть, потому что имена помогают привязать эшу к артефактам и сделать их еще более могущественными.

– Как Чаша Элиазара, – сказала Эфира.

– Правильно, – ответил Антон, опуская взгляд. Он не сказал ей, что это в теории. Если бы у большинства провидцев были такие способности, как у Антона, они могли бы разбогатеть, отслеживая потерянные могущественные артефакты прошлых пророчеств.

– И каково назначение воды и