С доченькой – дриадой – переговорил. Интересные сведения она мне подкинула:

– Ты, батюшка, брачную ночь здесь проведи, под деревцем моим медоносным. Пусть первая кровь дев чистых, отданная добровольно, окропит владения наши, усилив меня и благословив земли сии. Дети, зачатые в этом месте, будут здоровыми и сильными!

– А ты откуда знаешь? – Млел я, так как она сидела позади, перебирая мои пряди своими нежными руками и массажируя голову и плечи. Сегодня проснулся, а цвет волос вновь чёрный! Кровушка Сварогова работает…

– Память предков, – пожала она плечиками. – И невинно убиенных со всех окрестностей. Всё, что они пережили, теперь знаю и я. Все их горести, печали и радости.

– Хорошо, так и поступлю. Надо, наверное, палатку поставить? – согласился я с доводами, спросив.

– Нет! Сено натаскай собственноручно и стожок небольшой сложи, как гнездо. В нём ночь и проведёте.

Что делать? Пришлось таскать. Все хотели помочь, выхватить вилы, но когда я объяснил, зачем это, глупо хихикали и поднимали палец вверх. Смеялись – девушки, а палец показывали – мужики, конечно.

– Уф-ф… – Закончил я, выдохнув и утерев пот. Готово! Стог двухметровой высоты, с проминающимися ступеньками. Наверх заполз, а внутри – уютное гнёздышко, обложенное изнутри подушками и парой одеялец. Бутылка молока, сыр, каравай хлеба и цветы, вплетённые в стены Калистой.

Время так и промелькнуло перед глазами. И тот день настал. День, когда мужчина сковывает себя по рукам и ногам – колечком на пальце.

Казалось, весь посёлок пришёл ко мне, а это без малого одиннадцать тысяч человек! Столы были везде, ломясь от яств! Каждый приносил что-то своё: зайчатина, ягнятина, медвежатина. Рыба красная, белая, чёрная. Икра. Пироги. Конфеты. Над едой летали вездесущие пчёлы, в поисках сладкого. Девушки ходили меж ними и опоясывали мужей цветами, прижимаясь плотней, чем это того требовало. В раскрытые бутоны тут же залетали эти насекомые, ищи нектар и пугая до чёртиков! С кулак размером выросли!

Детишки бегали, прыгали и дурачились, играя в игру – найди ведьму. Все наряженные, кто в Кощея, кто в Бабу Ягу. Водили хороводы и пели песни про мишку, зайчика и черепаху.

Взрослые не отставали, образовав несколько десятков костров, что подожгли трением дерево о дерево, как в былые времена. Пламя вздымалось на высоту второго этажа! Приглядевшись, можно было заметить там огнелюбивых ящерок – саламандр, что нежились и любопытно поглядывали на людей.

Девицы помоложе сидели кружками и гадали, кто им в суженые наречён? Кто первым родится – мальчик, девочка? Обойдет ли беда их двор? Будут ли счастливы?

– И как они не боятся? – Смотрел я за очередным прыжком через воющий огонь. Волосы прыгнувшей пылают ярче огня, от одежды пар идёт и раз! Всё! Нет его! Чудеса… По ту сторону костра её подхватил молодой человек и закружил в танце.

Между парочками сновал дядя Фёдор, всё вынюхивая да расспрашивая. Татуировки, что я поставил моим людям, уже не нужны. Пришлые, как оказалось, не увидят и не запомнят ничего, что дриада не захочет. Она с каждым днём всё сильней! Зря старается вертухай. Мои земли теперь защищены на славу!

Многие спешно перенесли свои свадьбы на этот день и, подражая мне, создали свои гнёздышки у дерева, спросив разрешение у меня, Калисты и пчёл. Последние промолчали…

Скоро полночь, а праздник всё набирал обороты! Пришло много военных, из рядовых. На скоморохов и певцов я растратил целое состояние, сманив многих, кто приехал в Хабаровск за большой деньгой. Наместник был скуп, так что известных в народе шутов и клоунов разобрали по усадьбам бояре и богатые купцы, как я, челядь порадовать.

Было сразу три именитых иллюзиониста, что создавали поистине шедевры в небе. Вот по небу идёт Перун, хмуря густые брови и пуская в землю молнии. Молодой и игривый Хорс, идя позади него, стал играться солнцем и луной, жонглируя ими, того и гляди – выронит… Народ вжимал голову в плечи! Симаргл же рассыпал семена, что ещё в полёте расцветали и ложились на головы девушек венками удивительной красоты.

Вот пролетел красный дракон, что обдал падающих на его пути людей огнём. Вставая, они смеялись и стряхивали с себя конфетти. Особенно интересно было помогать девушкам, которым бумажки попали в декольте.

Наш праздник почтили своим присутствием и люди важные! Серьёзные купцы, с кем мы имеем дела. Мелкие бояре, что обеднели и оскудели в крайность, но имя их ещё живёт. И многие другие…

Не все родовитые на одно лицо, боролся я на руках с сыном боярина Жукова, нашего соседа с запада. Согласились на ничью. Его отец пригласил меня к себе. Говорит, дело есть, зайди, как время будет.

Вот и он! Миг, когда к нам, женихам, стали выводить невест. Кому повезло, тех вёл отец. Мои девочки шли сами, в красных пушистых сарафанах, символизирующих радость и защищающих от злых духов, огня и порчи. На лицах улыбки, что ярче солнца. Долгий затяжной поцелуй с Ао. Вкус земляники. Дрожащая как лист на ветру Агнешка – малина. И решительная Беатрис – клубника со сливками.

– Любо! Любо! Любо! – кричали со всех сторон люди, хлопая в ладоши и провожая завистливым взглядом молодых. Стогов вокруг дерева, что в данный момент светилось мягким светом, насчитывалось сорок три.

Стоя рядом с входом в гнездо, девочки скинули сарафаны, под которыми ничего не было, чуть поёжившись на ветру. Я помог им подняться, любуясь так не похожими попками, что перекатывались слева направо и справа налево. Кругленькие как арбузик, крепкие как грецкий орех и мягкие как спелая хурма.

– Я первая, – повалила меня в спружиневшее сено Ао, оседлав. Привычно приняв меня, она охнула и стала подпрыгивать, пища как в первый раз. Не прошло и пяти минут, как она стала громко кричать, царапая меня коготками, и, задрожав, упала на грудь, обняв и пустив волну света, что разошлась окрест, обдав всех теплом.

– Люблю тебя, жена моя, – прошептал я ей на ушко, перевернув на спину, и оставил отдыхать, прикрытую одеялом. Следующей была бойкая Беатрис, чей страх был виден лишь в глазах.

– Не бойся, девочка моя, – уложил я её, разметав огненно-рыжие волосы по ложу из сена и став делать массаж, изучая каждый изгиб её тела, каждую впадинку… – Теперь ты моя жена, – прошептал я в её ушко, куснув.

От пискнувшей от боли малышки разошлась прочь волна красного света, что принесла бодрость. Глаза её светились счастьем. Ночь наполнили чмокающие звуки и вскрики других пар неподалёку. Там тоже пищали и стонали девочки, что стали женщинами. Кровь окропила эти земли. К нам присоединилась Агнешка, вся дрожа от страха и возбуждения.

– И как бы я выдержал такое, не