— Зачем вы мне это рассказываете? — напряглась, ощущая нервную дрожь в теле. — Я пережила применение всех четырех стихий и со мной все в порядке.

Рейнард усмехнулся, холодно и жестко.

— Я еще не закончил, — отозвался он, возвращая пронзительный взгляд ко мне. — Однажды один наивный и простодушный ректор академии рассказал своей внучке то, чего людям знать не положено.

Вспоминая их недавний разговор с нашим ректором, я задержала дыхание, заранее предчувствуя какой-то ужас, темной тенью пронесшийся внутри.

— Он рассказал ей о способе применения Печати несогласных? — выпалила я на одном дыхании, и советник отчаянно кивнул. В глазах отразились и боль от воспоминаний, и жгучая злость.

— Дальше, думаю, все понятно, — выдавил из себя отец Арниэра. — Шрам, который ты, очевидно, вчера не могла не заметить, есть ни что иное, как попытка матери Арниэра дать ему совершенно другую стихию.

У меня сперло дыхание. Какая мать способна на такое?!

— Ритуал, впрочем, не был завершен, — отозвался Рейнард. — От второй метки осталось лишь это досадное воспоминание. Но все не так-то просто.

Сделав шаг вперед, поборов свой страх перед грозным видом мужчины, я протянула руку, не знаю толком, зачем, но потом беспомощно ее опустила, понимая, что мои слова сожаления и прочая ерунда советнику явно не нужны.

— Но разве у вашего сына не самая сильная стихия? — изумилась. — Как обладатель метки огня, на боевой факультет он бы в любом случае попал. Как и стал бы достаточно сильным магом. Думаю, он и сейчас уже таким является, — тихо добавила я, почему-то смущаясь и ощущая выползший на щеки румянец.

Советник поднялся, губы искривила тонкая полоска презрительной усмешки.

— Если бы все было столь просто, Лилия, ты бы не стояла сейчас здесь, и я бы не пытался выдворить тебя с континента, лишь бы ты подальше держалась от моего сына, — жестко бросил мужчина. Его слова будто хлыстом по лицу ударили, и я закусила губу, стараясь подавить обиду.

— Думаю, тебе известно, что моя первая жена — Отступница, — продолжил он все с той же сталью и непоколебимой жесткостью в голосе. — А Отступники поклоняются Темным магам.

Да уж. Это ни для кого не секрет.

— Так подумай хорошенько, Лилия, какую силу пыталась вручить сыну моя дражайшая супруга?

Нервно сглотнув, почувствовала, как в жилах стынет кровь.

— Хаос…

Конечно же Хаос! Что еще это могло быть? И метку на ключице Арниэра я не узнала лишь потому, что никогда даже толком не рассматривала третьего Темного мага. Все мое внимание было приковано исключительно к Амелии, ведь мы с ней были похожи, как две капли воды. А учитывая тот факт, что рано или поздно все три метки соединяются в одном месте, удивляться даже бессмысленно.

Мне стало не по себе.

— Благо, в тот вечер я подоспел вовремя и ритуал был прерван, — вздохнул советник короля. — Последним этапом Печати несогласных является применение другой магии. А чтобы познать Хаос, моему сыну нужно было умереть.

Я стояла, словно громом пораженная.

— А Арниэр знает? — спросила сипло.

— Нет, — отрезал Рейнард, мотнув головой. — Однажды я пытался ему рассказать, но он слишком меня ненавидит, чтобы прислушиваться к моим словам.

Нахмурившись, я пыталась перевариться полученную информацию. Не думала, что можно быть настолько безумным, чтобы прибегнуть к столь крайним мерам! Но зачем Отступникам маг Хаоса?

— А что вы хотите от меня? — вновь обратилась я к отцу Арниэра. — Ритуал не завершен, ваш сын жив.

— Если ты помнишь, — сообщил мужчина, — Мироздание и Хаос — противоположные силы. Объединившись, они могут уничтожить все живое. Ну а ты лично, как мы уже убедились, способна разорвать ткань мироздания. Если мой сын соприкоснется со стихией Хаоса, он погибнет. Завершит ритуал, начатый матерью в детстве, а затем выгорит, не сумев совладать со своей силой. И я такой участи для своего сына не желаю.

Его глаза смотрели на меня строго и серьезно, и я попятилась назад, с трудом подавляя в себе желание расплакаться прямо у него на глазах. Ведь он по-прежнему меня выдворяет, заставляет держаться подальше. Ради Арниэра, ради всех остальных.

— Откуда вы можете знать, что я разрушу грань? — возмутилась. Какое он имеет право решать за меня, решать за Арниэра?

— Ты уже ее разрушаешь, глупая девчонка! — впервые вспылил советник, и его лицо исказила некрасивая гримаса злости. — Посмотри на свою метку! Ты не выдерживаешь всей той магии, которую ты в себя впитала. Ты слишком глупа и неопытна, чтобы с нею совладать, и в скором времени она сожрет тебя изнутри.

Сдавив зудящее запястье со змеей, я стиснула зубы, а по щекам все же покатились холодные молчаливые слезы.

Так вот, что со мной происходит? Это и есть то самое «выгорание»? Впитав в себя четыре стихии, я пробудила магию мироздания, с которой в таком объеме мне просто не справиться? Все старания впустую?

— Я прошу тебя по-хорошему, Лилия, — произнес советник, и в этот раз его голос звучал измученно и устало. — Оставь моего сына. Покинь академию, исчезни из его жизни, пока это не поздно.

С каждым его словом сердце буквально разрывало на кусочки, и боль становилась просто невыносимой.

— Я знаю, что ты чувствуешь к нему, — говорил мужчина, — и также знаю, что он чувствует по отношению к тебе. Это сила притяжения двух противоположных стихий, и тебе следует понять, что таких чувств попросту не было бы, не обладайте вы оба чем-то столь поистине устрашающим.

— Вы не можете этого знать! — возмутилась, смахивая слезы.

— Могу! Все это уже происходило и раньше.

— Арниэр не обладает силой Хаоса. Метка не завершена!

— Прекрати спорить и подумай хорошенько, — процедил сквозь зубы Рейнард. — Твое тело не выдержит магии, ты разрушишь грань, и моему сыну даже не придется умирать, чтобы Хаос коснулся и его. Так хочешь ли ты рисковать Арниэром, рисковать своими подругами, академией, ради эфемерного чувства, которое является лишь отголоском древнего притяжения двух мощнейших стихий?

Стиснув руки в кулаки, отступила еще на шаг назад, почти касаясь спиной приоткрытой двери.

— Я лишь надеюсь, Лилия, что ты поймешь мои намерения защитить сына и королевство, — вздохнул советник, — и в конечном итоге примешь правильное решение.

Сглотнув застрявший в горле ком, я ничего не ответила. Не нашла в себе сил. Хотелось просто исчезнуть. Поскорее покинуть этот мерзкий кабинет, позабыть все то, что только что услышала.

Резко развернувшись и с отчаянным усилием сохраняя силу воли, чтобы не разрыдаться, я дернула входную дверь на себя и пулей вылетела из комнаты советника.

Кое-как поборов в себе жгучее желание разнести тут все к чертям, все еще проворачивая в памяти последние слова и рассказ отца Арниэра, я глотала слезы, сидя в одном из лекторских помещений, расположенном совершенно в