процентов, еще хуже был ее маятниковый эффект. С 6 октября 1979 года по октябрь 1982 года ставки повышались или снижались восемьдесят шесть раз, то есть в среднем один раз в 13,8 дня. Как при этом можно что-либо планировать?
Когда процентная ставка высока, потребители помещают значительные суммы в краткосрочные ценные бумаги. Но наживать деньги на деньгах — дело непроизводительное. Оно не создает рабочие места. А те из нас, кто действительно создает рабочие места, кто вкладывает капитал в оборудование, повышающее производительность, кто расширяет производство и готов вносить справедливую долю налогов, обивают пороги в ожидании нескольких крох кредита, чтобы кое-как удержаться на плаву и получить возможность вернуть на работу еще несколько человек.
Высокие процентные ставки усиливают стремление крупных воротил играть в свою новую игру: делать деньги из денег. Когда деньги дороги, инвестировать средства в НИОКР — дело рискованное. Когда учетные ставки высоки, дешевле купить предприятие, чем заново его построить.
Из десяти самых больших в истории США слияний корпораций девять осуществлены при администрации Рейгана. Одно из крупнейших из них связано с корпорацией «Юнайтед Стэйтс стил». Будучи защищенной триггерными ценами, которые обходились нам при закупке американской стали в лишних 100 долларов на каждый автомобиль, «Ю. С. стил» уплатила 4,3 миллиарда долларов за компанию «Марафон ойл». Большую часть этой суммы корпорация получила в виде ссуд. А лучше было бы использовать их на приобретение новейших кислородных конвертеров и установок для непрерывной разливки металла, чтобы можно было конкурировать с японскими сталелитейными фирмами.
Когда об этом узнали рабочие корпорации, они были глубоко возмущены и потребовали, чтобы все полученные за счет снижения их заработной платы средства были инвестированы в сталелитейную индустрию. Почти неправдоподобно, что именно рабочие преподнесли администрации урок на тему о том, как на деле действует наша система.
А что же говорить о приобретении фирмой «Дюпон» компании «Коноко» за 7,5 миллиарда долларов, в результате чего задолженность компании «Дюпон» возросла до четырех миллиардов долларов. Только на выплату процентов по задолженности у фирмы «Дюпон» уходит в год 600 миллионов долларов. А разве не лучше было бы направить эти средства на развитие производства той новой, весьма совершенной продукции, которой фирма славится на весь мир?
А как расценить получение компаниями «Бендикс», «Юнайтед текнолоджиз» и «Мартин-Мариэтта» займов на сумму 5,6 миллиарда долларов лишь для осуществления своих каннибалистских поглощений, учитывая, что ни одно новое рабочее место они при этом не создали? Это тройное цирковое представление было приостановлено лишь после того, как вмешалась компания «Эллайд» и положила конец этой операции.
Подумайте только, за десятилетие 1972–1982 годов общая численность занятых в пятистах крупнейших промышленных компаниях Америки фактически сократилась. Все новые рабочие места — свыше десяти миллионов — были созданы в двух других сферах. Одна из них — это мелкие предприятия. Другая — мне неприятно об этом говорить — это государство, которое, очевидно, осталось единственной в стране сферой, где отмечается рост занятости.
Почему бы не принять закон, который устанавливал бы, что при получении займов с целью приобрести другую компанию и «проглотить» ее выплачиваемые проценты по ним не будут вычитаться из налогооблагаемой суммы? Это очень быстро исключило бы возможность эксцессов в функционировании системы.
Сегодня, когда вы захотите приобрести конкурирующую фирму, обычно это сделать невозможно. Это было бы расценено как нарушение антитрестовского законодательства. Однако, когда вы хотите приобрести фирму, которая производит совсем другую продукцию, все в порядке, никаких возражений.
Где здесь здравый смысл? Почему бизнесмен, занимавшийся выплавкой стали, внезапно стал нефтепромышленником? Ведь это совершенно другой мир. Ему понадобятся годы, чтобы изучить новый для него бизнес. И что самое важное, это непродуктивно.
Если бы мы понизили процентные ставки и прекратили этот безумный процесс слияний, можно было бы изгнать менял из храма национальной экономики. Можно было бы вернуться к американскому способу вести бизнес, к реинвестированию доходов и к конкуренции, вместо того чтобы скупать друг друга. А создание большего числа рабочих мест позволило бы большему числу людей участвовать в формировании нашего экономического могущества. Социальные расходы местных властей, властей штатов и федерального правительства сократились бы. Накопление капитала начало бы возрастать. И производственные мощности снова стали бы расширяться.
Как всем известно, снижение процентных ставок может быть осуществлено путем резкого сокращения дефицита федерального бюджета. Настала пора, чтобы кто-нибудь отнял у правительства право делать все новые займы. Сегодня Вашингтон использует свыше половины всех кредитных ресурсов страны, точнее, 54 процента, для покрытия обязательств по национальному долгу.
Несмотря на предвыборные обещания президента Рейгана, национальный долг страны стал неуправляем. В далеком 1835 году дефицит федерального бюджета составил лишь 38 тысяч долларов. В 1981 году его годовой дефицит впервые в истории превысил 100 миллиардов долларов. Сегодня он находится на уровне около 200 миллиардов долларов. Ожидается, что через пять лет он превысит один триллион долларов.
За период с 1776 по 1981 год лишь однажды в нашей истории мы имели бюджетный дефицит такого масштаба. Подумайте только! Нам понадобилось 206 лет, пережить восемь войн, два глубочайших кризиса, десяток спадов, предпринять две космические программы, осуществить открытие Запада и пройти через правление 39 президентов, чтобы дойти до такого состояния. Теперь мы собираемся вдвое превзойти этот рекорд лишь за пять лет — и это в мирное время, в период так называемого экономического подъема. Иначе говоря, в стране имеется 61 миллион семей, и мы намерены повесить на каждую из них годовой долг в три тысячи долларов без их согласия.
Это все равно как если бы «дядя Сэм» стал без разрешения пользоваться вашей кредитной карточкой. В результате мы отдаем в заклад будущее наших детей и внуков. Поскольку большинство из них еще не имеет права голоса, они это право доверили нам. А мы не очень хорошо оправдываем их доверие. В этой книге парни в Вашингтоне — все без исключения — по бюджету получают двойку.
Нам следует перейти в наступление, чтобы решить проблему бюджетного дефицита и другие экономические проблемы, пока они нас не довели до разорения. Разумеется, для решения таких крупных проблем необходимо проявить готовность пойти на непопулярные шаги. Как дитя Великой депрессии, я всегда был горячим поклонником Франклина Делано Рузвельта. Он очень много сделал для нашей страны, несмотря на то что идеологи чинили ему препятствия на каждом шагу. Он сплотил народ. Он вернул к жизни отверженных. У него хватило мужества взять людей с уличных тротуаров, где они торговали яблоками, и приставить их к настоящему делу.
Но прежде всего он был прагматиком. Когда перед ним возникали крупные проблемы, он обязательно что-нибудь предпринимал для их решения, а это всегда требует больше смелости, чем ничего не делать. Проблемы, порожденные кризисом, он решал не с помощью диаграмм и графиков, кривых Лаффера или теорий Гарвардской школы бизнеса. Он предпринимал конкретные шаги. Он всегда готов был испытывать что-либо новое. А когда из этого ничего не получалось, он тут же переключался на что-нибудь другое.
Нам бы сейчас побольше рузвельтовского духа в Вашингтоне. Перед нами гигантские и сложные проблемы. Но решения есть. Не все они легкие, и не все их приятно проводить в жизнь. Но они существуют.
Стоящие перед нами большие проблемы не являются проблемами республиканской партии или демократической. Политические партии могут обсуждать способы их решения, но обе партии обязаны видеть конечную цель, которая состоит в том, чтобы вернуть Америке ее былое величие.
