Сомнения вдруг остановили Ирму: неужели всё закончилось? Неужели ворвались наёмники врага отряда и перерезали глотки ей и Фирдос-Сару? Тогда то была не смерть, нет. Счастливое избавление, незаметное, безболезненное. Сердце наполняло счастье. Но она не сделала шаг. Ждали ли её, грешную девчонку, забывшую себя, свой моральный облик перед смертью? Или вместо рая, ей предназначались вечные пытки?

Ирма сделала шаг, но это стоило ей больших усилий. Её потянуло вниз, остварка почувствовала, как тонкими струйками она покидала дорогу к Аромерону. Призрачный свет, и что-то тяжёлое сжало шею. Она услышала шелест и громкий женский визг, и всё померкло.

Ирма раскрыла глаза и увидела вместо светлого рая пылающую бездну: алые небеса раскололись и осыпались на поглощённый мраком мир огненными осколками. Леса, высохшие и безжизненные, вспыхивали, словно готовый хворост, а из земли гейзерами брызгала лава. Красные отблески плясали в тенях руин некогда процветающих городов, и над всем этим на холме в ожидании стояли трое всадников, устремив пылающие алой злобой взгляды на Ирму. Лишь тот, что возглавлял их, занимавший центральную позицию, сделал шаг, и в зареве пожаров остварка разглядела очертания его головы, украшаемой зубчатой короной.

Картину заполонили блики, стало так темно, что Ирма начала задыхаться и жадно ловить ртом воздух. В голове старческий голос монотонно растягивал слова:

— Кроваво-красные небеса упадут на головы живущих демоническим огнём, и в мир, разрушенный, порочный, войдут души тех, кто когда-то ворвался в Поток…

Ирма вскрикнула, схватилась за волосы, стало безумно холодно, а конечности словно зажали в тисках и медленно выкручивали, доставляя невыносимую боль.

— Среди руин родится… стальной волей обладая… будет трое, как и их, и лишь один…

Юноша, его душу рвёт демоническое создание, пожираемое страхом и гневом, вспышка ярости рассекает крылатую женщину над руинами, дракон сгорает в собственном огне, мрак опутывает порабощённые души — картина одна за одной мелькает в глазах беловолосой женщины с бледно-мертвенным лицом, вокруг которой лежат мёртвые защитники. Ирма сильнее зажмурилась — расколотая маска, из которой высвобождается ураган, сгорбившийся кровавый силуэт, проливая багровые слёзы, держит её в руках.

Вихрь — Ирма видела его, бьющегося в агонии над руинами великого города. На мгновение он застыл, из-под земли вырвался столп бесцветной энергии, но, только соприкоснувшись с вихрем, окрасился алым. Снова всадники, теперь семеро, и в каждом бьётся холодное и безумное влечение, одержимость добраться… но до чего, Ирма не смогла уловить.

— Мир родится вновь… либо умрёт…

Ирма вслух повторила слова старухи. Тело остварки содрогнулось в агонии, а голова, разрываемая на тысячи кусочков, постепенно избавлялась от боли. Сквозь наваждение она почувствовала прикосновение, и вмиг погасло всё. Даже свет от костра.

Деглас уловил ослабление чар. Он вскочил с кровати, нацепил мантию и выглянул наружу. Его бравые солдаты хватили лишку, и теперь лежали вокруг костра, лишь двое, оседлав бревно, в пьяном пошатывании играли в кости. Чародей выругался про себя — как не вовремя эти бестолочи решили не останавливаться!

Он прошёл мимо костра, переступил через огромную тушу Гермильяра и тихо приблизился к ступенькам башни. Она замерла на фоне алой ночи в смиренном ожидании. Деглас прикоснулся к двери — холодная и ни следа защитных чар. Обернувшись, чтобы удостовериться, что большая часть наёмников спит непробудным сном, он начертил руну на каменной поверхности. Чтобы там внутри ни творилось, снова защититься магией они не смогут.

***

Оставшиеся два дня прошли спокойно, во всяком случае, для Антониана и Сандрии — голову стала занимать приятная мысль, что преследование жертв, увиденных однажды, у гахтара всего лишь вымысел, страшная байка. Слухи доходили до юноши, что зверь вершит кровавое дело каждой ночью с одинаковым упорством и явно не собирается отвлекаться на тех, кто смог пережить встречу с ним. Чудовище не волновали брат и сестра — так решил Антониан.

В «Громовом Роге» тоже было спокойно, постояльцев поубавилось: кто-то, кто мог, покинул город, кто-то ушёл на охоту и так и не вернулся, а горожане просто стали меньше покидать дома либо собираться на городских форумах, слушая выступления людей в чёрных балахонах. Антониан видел их, слышал речи, что держали в себе призыв к восстанию и открытию ворот. Земля под Ветмахом, казалось, дала трещину.

Антониан закрепил ремешки на куртке, перепроверил сумки. Часть вещей было решено обменять у Сева на меч и лук со стрелами, благо, кабатчик частенько подбирал оружие, «брошенное» мёртвыми постояльцами «Громового Рога».

Сандрия отдала Сенетре лук, сам Антониан взял рунарийский меч, подобранный сестрой в подвале поместья, а ей отдал обменянный норзлинский полуторник. Энард вынес из поместья собственное оружие. К обеду они были готовы: налегке и в вооружении.

— Лоурен, — представил Сев человека в возрасте, укутанного в чёрный плащ и держащего пинту. — Это добровольцы. Шеф твой дал добро.

— Хорошо, — контрабандист внимательно осмотрел попутчиков. — Надеюсь, никто об этом не пожалеет.

— Я хоть раз в нашем деле сплоховал? — обиженно фыркнул Сев. — Хорошие ребята, слово даю. Давай, партия остаётся той же.

— Ты уверен? — Лоурен отставил пустую пинту. — Город-то закрыт, у купцов, что не сбежали, кончается товар, а цены растут ого-го.

— Мы ещё это обсудим, — пробубнил Сев. Неохота ему было сейчас говорить о деле. — Но на следующей неделе, ради богов. Хочу посмотреть, как будут течь события дальше.

— Как пожелаешь, — Лоурен кашлянул, вытер рот. — Ну, бродяги, вперёд.

— Спасибо, Сев, — произнёс Антониан. — Я этого не забуду.

— Ага, — сказал кабатчик. — Не подставляйся под меч, парень. И под зубы тоже.

На улице заметно похолодало, с неба, кружась, падали редкие снежинки, а народу стало меньше. Все на форумах либо в домах, у тёплых очагов. Антониан с тоской глянул на хижины… два года Ветмах был домом для него и его сестры.

Лоурен провёл группу по проулкам, почти ничего не говоря. Спустя две улицы контрабандист завернул в тупик, нагромождённый обвалившимися сараями, построенными здесь друг на друге. Узкая каменная лестница перед ними вела к закрытой цепями решётке, за которой начинались канализационные туннели.

— Сейчас пойдём по платформам, но испачкаться всё равно придётся, — сказал Лоурен, распутывая цепи. — Рунариец, посмотри пока за тылами… не буду вас спрашивать, почему вам так срочно понадобилось бежать из города, но скажу так: вокруг Ветмаха лишь серые пустоши, населённые всяким отребьем, вроде разбойников, головорезов, дезертиров и, собственно, нас, контрабандистов. Советую уходить на запад.

— Разберёмся, — бросил Антониан. — В канализации спокойно?

— Почти, — Лоурен открыл решётку. — Есть места, куда заходить не стоит даже нам. Так что не отставайте и следуйте за мной.

Антониан махнул головой сестре, и Сандрия вошла первая, вслед за ней — Сенетра и Энард. Антониан прикрыл нос, затхлый воздух защипал глаза. Лоурен закрыл решётку, вытащил из-под плаща небольшой фонарь, зажёг серу в нём, освещая неприглядные