— Кто здесь? — крикнула Ирма. Снова она почувствовала полную беспомощность, слабость перед неизвестностью.

Темноволосый юноша рассекал туманный океан, и его тонкий, чуть сгорбившийся силуэт приобретал более чёткие черты.

— Ты настоящая? — его голос дрожал так, что было сложно разобрать слова.

— Тише, успокойся, — Ирме стало совсем жутко. — Кто ты? Где мы?

— Не знаю, — прошептал юноша, пытаясь говорить чётко. Получалось слабо. — Это… похоже на Поток. Мне в приюте рассказывали. Я Верон, госпожа, из Эстифала. Меня пленил демон! Он убил меня и вселился в моё тело!

— Демон? — Ирме становилось хуже. — Что за демон? Кхе… это дракон?

— Нет, но он один из них, из бывших слуг тёмного бога. Он гонится за кровавым чародеем и его друзьями! В Сумеречном лесу. Он прикончил дракона! Поднял мертвецов. Здесь, в Теневале!

— Теневал, — повторила Ирма, вспоминая. — Там мертвецы и дракон?

— Мне нужна помощь, госпожа! — сорвался на сплошной крик Верон. — Мне больно, госпожа, очень больно! Душу рвёт на маленькие кусочки!

Его прервал грохот.

— Глупый мальчишка, — произнесло что-то со всех сторон. — Ты тратишь последние силы на жалкий лепет… Смертные всегда боятся, ноют и молят о пощаде вместо того, чтобы принять свою судьбу. Где ты, мой маленький смертный?

Верон застыл, его лицо скрыла маска ужаса. Ирма отступила на пару шагов — из тумана над ними повисла два зелёных огонька.

— Прочь, демон! — крикнул Верон и осыпался в прах.

Ирма сжала скулы и попыталась рассмотреть того, кому принадлежали зелёные глаза, но те лишь мелькнули пару раз, словно существо моргнуло, и испарились так же, как загадочный юноша.

Туман окружил остварку, поглотил, и вдруг её охватила снежная вьюга. В паре сажень от неё несколько человек в балахонах встали полукругом на скале, что нависла над бушующими океаническими водами. В центре их построения лежала растерзанная жертва — сложно было опознать, кого настигла такая незавидная судьба. Люди возвели руки к алому небу и стали взывать; они монотонно читали на древнем наречии заклинание, перебивая рёв ветра и грохот океана.

Они закончили и один за другим попадали на снег, а в центре вместо жертвы проявилось существо в рванной мантии с расписным фонарём на ржавой цепи. Когда таинство окончилось, существо подпыло на край обрыва, подняло фонарь. Вспышка заставила Ирму закрыть глаза, и местность в этот миг пронзил глухой грохот, словно где-то вдалеке ударила мощная молния. Существо махнуло фонарём ещё раз, и люди в балахонах поднялись. Ещё взмах, и из бурлящего океана с рёвом вырвался огромный дракон.

Ирма на выдохе открыла глаза. Левая нога заныла тупой болью. Снова башня. Фирдос-Сар, намучившись с тарелкой, закинул голову, рассматривая потолок. Остварка опустила голову — её еда, птичьи кости с редкими кусочками мяса, уже остыла. Сарахид, видимо, не смог разбудить её, да и аппетита особого не было. А припасы подходили к концу. После неудачного приземления, они больше не выбирались на крышу, Ирма просто была не в состоянии.

Вместе с болью в душе зрело уныние: со сломанной ногой она и бесполезна, и, скорее всего, не жилец. Ринельгера, единственного лекаря, кого могла остварка вспомнить, рядом не было, а боль была жуткая, нарастающая. Фирдос-Сар сделал всё, что мог, зафиксировав её, привязав какие-то палки цепями со второго этажа. Ирма не понимала, зачем он с ней возился. И продолжал это делать до сих пор. Ещё неделя прошла, сарахид набрал снега в ведро, сунул его ей, чтобы та попыталась чарами вывести все небесные яды. Ирма не знала, получилось ли… но они пили. И жили.

— Фир, — произнесла ломким голосом Ирма, — ты думаешь, Ринельгер и Ветер придут сюда?

— Если бы я думал иначе, — Фирдос-Сар занимался любимым делом — всматривался в магическое пламя, что горело на первом этаже вот уже вторую неделю, — давно бы перерезал тебе глотку, а сам накинулся бы на клинки сраных выродков снаружи.

— Можно начинать, — выдохнула Ирма безразлично. — Мы погибнем здесь. Нет надежды. Ни её, ни Нериды, ни имперских богов здесь нет.

— А где они вообще есть? — Фирдос-Сар оторвался от костра, запустил руку в сумку. — Я с тобой согласен, Каштанчик. Нам крышка. Но не сегодня. Не завтра. Не в этом месяце. Богами всеми, что решили наплевать на треклятый мир, клянусь, ты увидишь солнце. Снова. Совершенно точно. Совершенно, — он улыбнулся, когда произнёс эти слова, будто бы вспоминая что-то светлое, родное. Ирма знала, что он не верил в то, что ей говорил. Пытался взбодрить её, но сам… он слишком много видел, слишком часто встречался с ликом беспощадной смерти.

— Спасибо, Фир, что ухаживаешь за мной, — она посмотрела на него. Сарахид отвернулся. Он увидел в её глазах то, чего боялся.

— Нет проблем, — буркнул он и достал маленький мешочек из сумки. — Раз уж нам умирать… не опуститься ли на самое дно?

— Что это? — Ирма прищурилась.

— Черномара, — он взял доску, высыпал туда немного вещества, схожего по виду с солью. — Дорогая, высший сорт…

— Святая Влыдчица Аромерона, — Ирма даже улыбнулась. — Когда ты успел?

— Когда мы бродили по рынку в городе, — сказал он. — Как это было давно… — сарахид присмотрелся к доске. — До сих пор не принимал, заливал нервы выпивкой… пока с неё был прок.

— Можно и мне? — боль в ноге стала совсем невозможной. Она мечтала забыться. Хоть на чуть-чуть.

— Спрашиваешь! — Фирдос-Сар протянул ей доску. На неё он высыпал треть мешочка.

Ирма дрожащей рукой приняла её и внимательно наблюдала за сарахидом. Он засунул пальцы в соль, смочив перед этим их слюной, черномара опутала почти всю фалангу. Фирдос-Сар отставил мешочек, взглянул в костёр, потом на руку, потом на Ирму и втёр наркотик себе в нос. Остварка сделала точно так же, осторожно, боясь потерять хоть одну песчинку.

Кажется, это наступило почти мгновенно: все чувства вмиг обострились, в глазах на мгновение потемнело, но вскоре этаж разорвался в ярких отблесках магического пламени. Сердце забилось чаще, пропали голод, жажда, страх. Она взяла слишком много, и вскоре костёр превратился солнце, то самое, картина с которым была сокрыта где-то в чертогах памяти. Оно слепило, грело, взращивала свет внутри, где-то в районе живота.

Боль в ноге ушла, и Ирма почувствовала необычайную лёгкость — вот то самое ощущение, когда душа, избавляясь от смертных оков слабого тела, устремлялась в Поток. Безмерная и невозможная свобода, какую никогда не испытать в Цинмаре, свобода от страха, печали, радости… от цели.

Бесцветные потоки энергии менялись, Ирма приобретала черты, что носила в жизни. Свет, ослепительный свет озарил её бледное лицо, а впереди, словно из волшебной неги, выплывали стены белой мраморной крепости, так похожей на забытый ею дом, только в разы больше и светлее. Так Ирма представляла себе Аромерон, чудесный мир,