Книга, которую он держал в руках, была в темном переплете с серебристым тиснением. Интересно, о чем она? Почему только она вызывает жалкую тень улыбки на его бледном лице? Очевидно, что он читает ее не в первый раз, периодически пролистывая несколько страниц. Дочитав ее до определенного места, Дивайн, встал и двинулся в сторону крытой колоннады. Ночной ветерок развевал его волосы, а глупые ночные белоснежные бабочки, порхали над его головой, как в лунном сиянии блестели его браслеты и драгоценные камни на одежде. Он постепенно исчезал в ночном мраке дворца…
Девочка подошла к беседке и подняла книгу, пытаясь прочитать ее название, но там было написано только «Эссель Хидельбрант». Это имя было выгравированы серебром. На первой странице было написано: «Я знаю все ответы».
Открыв страницу наугад, Алетиш, прочитала:
Не верь улыбкам королей,
Не верь, прошу тебя, мой друг…
Ведь им всегда, по всей земле…
Предательства сходили с рук…
Она открыла еще одну страницу и прочитала:
Бессмертным страшно умирать,
Бессмертные не знают боли,
Бессмертным проще убивать,
Им не понять людской юдоли…
Им чужда горечь и любовь,
В них нет сомнений и терзаний…
Я повторял им вновь и вновь,
Что им — бессмертье в наказанье.
Это были стихи. Непонятные, странные, витиеватые и какие-то… горькие. Захлопнув книгу, Алетиш решила спросить судьбу, а потом открыть на любой странице и прочитать ответ.
Закрыв глаза, она подумала о вопросе, на который ей безумно хотелось получить ответ. Раскрыв книгу, она прочитала:
Смерть — свобода из вечного рабства,
Смерть — награда за боль и мытарства…
Девочка перечитала отрывок еще раз, пытаясь понять его смысл, но слова неизвестного поэта так и оставались для нее загадкой. Алетиш решила попробовать задать другой вопрос. Открыв на первой попавшейся странице, она прочитала следующее:
… Кто в смерти ищет, тот найдет.
Любовь в отраду, в утешенье…
И даже Бог тогда придет…
У мертвых попросить прощенья.
Туманные слова, но что-то в них есть. Стоит попробовать задать последний вопрос. Книга, словно живая открылась на нужно странице:
В небе над степью парил дивный Сокол.
Но в радости неба ему одиноко…
Ему, позавидовав, молвит Змея:
— Спустись! И увидишь, что видела я!
Когда ты летаешь, паришь в высоте,
Ты даже не знаешь о всей красоте!
И Сокол поверил, и Сокол спустился,
Восторгом открытий с Змеей поделился:
— Спасибо, что ты мне открыла глаза.
Ведь с неба увидеть все это нельзя.
Но Соколу небо милее земли,
Он хочет взлететь, чтоб не ползать в пыли.
— О, мой милый Сокол… Тебе ли не знать?
Пока ты ходил — разучился летать!
— Но я ведь без неба не смог бы прожить!
— А мне не охота с тобою дружить…
Я понимаю, что мир — очень тесен,
Но Сокол без крыльев мне неинтересен…
Странная книга, которая отвечает на вопросы, но ее ответы настолько туманны, что, слова пророчества становятся понятными лишь тогда, когда сбываются.
Что-то внутри проснулось и слегка коснулось сознания:
— Ты терзаешь себя, многократно думая, а «правильно ли ты поступаешь?» Что изменится, если я скажу, что неправильно?
— Хватит говорить загадками. Я все равно не понимаю ничего, — ответила Алетиш.
— Ты уже ступила на дорогу без возврата. Каждый твой шаг ведет тебя к неминуемому. Ты знаешь, о чем я говорю… — пропел голос, угасая.
— И что интересного ты узнала из книги? — спросил насмешливый голос, выводя Алетиш из состояния задумчивости
— Я знаю, что вы пришли сюда за книгой. Красивые, но бесполезные стихи, — сказала Алетиш, не оборачиваясь. — Я просто ее спросила о своем. Надеюсь, это — преступление?
— Я знал поэта лично, — растягивая слова, произнес Лорд Дивайн. — Он не был великим мыслителем, чтобы спрашивать у него совета. Он — ренегат из дома Тени.
— У него странное имя…
— Существует традиция. Имена детей из Дома Тьмы начинаются на «д». Имена детей из Дома Тени начинаются на «ш», а имена Дома Свтеа начинаются — на «а». У Анвеоритов такой традиции нет, — ответил Лорд Дивайн.
— Так он был Анвеоритом? — спросила Алетиш.
— Нет. Буква «э» говорит о том, что предки человека пришли из других домов. На букву «э» начинаются имена тех, в чьих жилах течет кровь нескольких домов. Подобные браки запрещены, но случаются. — хрипло сказал Черный Принц, элегантно присаживаясь на каменную скамью. — История этого человека достаточно любопытна. Эссель Хидельбрант — выходец из благородной семьи… Настолько благородной, что его кровь течет в жилах всех доминаторов Дома Теней. Но однажды его стихи очень не понравились доминатору. И из-за каприза короля и собственного длинного языка, поэт вынужден был искать политического убежища. Он сменил имя и отправился в Дом Света. Но Дом Света не оценил его таланта, и стихи были запрещены и осмеяны. Удивительно, но он бежал к людям Анвеора, которые чуть не сожгли его, как еретика, когда тот вздумал утверждать, что Анвеор — это просто ловкий проходимец, и сочинить отнюдь не героическую поэму о происхождении людей. Но и снова судьба оказалась благосклонна к нему, и Эсселю снова удалось бежать. Тогда он пришел к Дому Тьмы, где мы с ним и познакомились. Он долгое время развлекал меня своим творчеством, но однажды мне не понравилась некая аллегория и сравнение меня с пресмыкающимся, и он оказался в тюрьме, приговоренный к смертной казни. Но я решил затянуть процесс и тогда, находясь в переходном состоянии души, между сумасшествием и здравомыслием он стал писать очень интересные вещи. Мне приносили наброски, которые удавалось у него отнять…
Дивайн вспомнил свой давний разговор с Эсселем.
— Твои стихи становятся все хуже и хуже, — заметил Лорд Дивайн, откладывая рукопись.
— Знаешь, иногда мне кажется, что я все видел в этой жизни. Я чувствовал все, что может почувствовать человек, — согласился поэт. — То, что раньше вдохновляло меня, теперь больше не вдохновляет.
— А что тебя вдохновляет? — спросил Лорд Дивайн.
— Ничего… Мне кажется, что я схожу с ума… Или это происходит на самом деле? Я смотрю на мир, и он постепенно становится серым, — грустно ответил поэт, — Я не знаю, способен ли кто-то заставить взглянуть меня на мир иначе…
— Это вполне возможно… — ответил лорд Дивайн.
— И ты способен на это? — удивился поэт.
— Да, это в моей власти… Я научу тебя ценить жизнь…
Это была не простая камера. Это была роскошная клетка для безумца. Сначала Эссель мирился со своим одиночеством сидя в
