Пока Сокольский раздумывал, Лену похитили бандиты. Он никому бы в этом не признался, но когда вышел ночью от Малышева и сел в машину, ему пришлось подождать минут пять, прежде чем ехать. Руки тряслись. Впрочем, это был единственный момент слабости. Он прошёл и не возвращался.

Сейчас Сокольскому не хватало Инги. Она со своим сарказмом и показной нечувствительностью очень помогала, на неё можно было положиться. "Хорошо, что она рядом с Ольгиным, — подумал Игорь. — Будет надо — не растеряется. Вдвоём они сделают всё, что нужно". Но ему и самому нельзя было сидеть сложа руки. Время сейчас стало самой дефицитной вещью.

До утра Сокольский успел поднять ту часть своей группы, которая взаимодействовала с Ингой и Ольгиным, составил вместе с ними план действий, получил всю собранную Матвеем информацию по связи Валеры Гуманиста с людьми Горюнова, выбил разрешение просмотреть записи камер наблюдения румынского посольства и сочинил способ незаметно передать Ольгину подробную инструкцию. Мозаика начала связываться воедино.

Глава третья. Гад гаду подгаживает…

— Ой, до чего же спать хочется! — Паша сделал попытку потянуться, что с его могучей фигурой в салоне машины было принципиально невозможно. — Семь часов утра! Бред какой-то!

Ольгин покосился на него и хмыкнул.

— Сам сказал: "Зависнем, утром вернёмся…" — напомнил он телохранителю Горыныча. — Ночевали бы на даче, не пришлось бы возвращаться в семь утра.

— Вот ты мне скажи! — оживился Паша. — На кой торопиться-то?

— Хозяин не любит, когда нас нет под рукой. Ты сам говорил. Он на меня и так в последнее время косо смотрит.

— Ага! Придумал! Он на всех косо смотрит. — Паша яростно потёр лицо, но глаза всё равно закрывались. Решив не сопротивляться, Паша расслабился, изготовившись подремать хоть несколько минут. Всё равно за рулём Слава, а он выглядит так, будто крепко спал предыдущие двенадцать часов — минимум.

Дорога промеж густо растущих деревьев и кустов едва проглядывала, фонари конечно же не горели. Приходилось полагаться только на свет фар. Вдруг Слава резко затормозил.

— Мать твою!..

Пашу удержал ремень безопасности. Адреналин мигом вынес из головы остатки сна.

— Ты чё, озверел?! — возмутился он.

Ольгин уже выскочил из машины. В свете фар валялся велосипед, странная фигура ползала вокруг него, сыпя маты вперемежку с жалобами на всяких жлобов, которые не видят, куда прутся. Ольгин шагнул было к ругателю, споткнулся, взмахнув руками — и только чудом удержался на ногах.

— Ты псих, или как?! — возмутился он.

Около велосипеда валялись рассыпанные старые доски. По всей видимости, мужичок пёр их, нагрузив на своего двухколёсного друга, и конечно же игнорировал ползущую по посёлку машину. Ольгин вцепился в мужичка, вздёрнул его на ноги и встряхнул для порядка.

— Сдурел под колёса лезть?!

Паша открыл дверцу, но вылезать в мокрость и темноту ему не хотелось.

— Цел он там? — выспросил он.

Мужичок наконец сообразил, что едва избежал неминучей смерти, и начал энергично вырываться из рук Ольгина. Тот рассвирепел и принялся трясти свою жертву.

— Ноги переломаю! Идиот! Убирай свою рухлядь с дороги!!

— Да брось ты его! — посоветовал Паша.

Слава действительно бросил, и принялся ногами отпинывать с дороги доски.

— Эй! Моё! — возмутился мужичок, и ринулся на спасение своего добра.

Ольгин поймал его за шкирку одной рукой, второй подхватил велосипед, и рывком вынес на обочину, не замечая брыканий и сопротивлений.

— Проваливай, пока по шее не получил! — рявкнул он напоследок, и вернулся в машину.

Вслед ему полетели маты, но разбились о захлопнутую дверцу.

— Отвёл душеньку? — поинтересовался Паша. — Эти дачники, у них башки совсем нет. Зимой и летом таскают барахло какое-то…

— Задавили бы урода, потом отбрыкайся… — проворчал Слава, заводя мотор и безжалостно переезжая хрустевшие под колёсами доски.

В кармане у него лежала записка, которую подложил, пока они перепихивались, связной Сокольского. Её следовало прочитать как можно быстрее, и без посторонних глаз. Раз был выбран столь экстравагантный способ передачи инструкций, значит, дело — дрянь!

* * *

До недавнего времени у Горюнова всё шло так, как он хочет. Мелкие неудачи — и те обходили его стороной. Неприятности начались с убийства Дока — непризнанного гения, опередившего время… Кто опережает время — обречён на непризнанность, но есть ли в этом что-то плохое? Всему свой черёд, и дорогостоящим смертоносным игрушкам тоже.

Недоработок в винтовке Пермятина было — воз с тележкой, но покупатель-дилетант не успевал этого разглядеть. Он пускал слюни на убийственную штучку, способную прострелить любой бронежилет, а остальное благополучно скрывалось от его внимания. Суть в том, что дефектов оказалось слишком много, чтобы кто-то в отсутствие самого Пермятина-Дока мог справиться с изготовлением "чудо-винтовки". А Дока задавили два недоумка по приказу третьего! В пору было Горюнову подумать, что лучше бы его тайная лаборатория клепала потихоньку тт-шники без серийных номеров, чем льститься на чужие гениальные изобретения. Но винтовка Пермятина могла принести много денег! И главное — принести очень быстро! Если потом её новым владельцам руки поотрывает, или в винтовке начнёт клинить каждый первый патрон — это уже будут не проблемы Горюнова. Есть такая гениальная отмазка: "нарушение правил эксплуатации". Попробуй докажи, что ты делал всё правильно, тем более, что большинство жаждущих получить в руки смертоносную игрушку, редко читали инструкции дальше первой строчки. Но как наладить производство? Дока-то нет!

На самом деле, неудачи Горюнова начались раньше, когда один из опытных образцов попал в руки фээсбэшников. "Ведьмой" заинтересовались, а ещё больше заинтересовались её изобретателем. Сыграл свою роль и архив покойного Никитина, в котором нашлись скудные, но интересные сведения по поводу подпольного изготовления оружия на территории Ленинградской области. Потом помог завербованный Сокольским Попов, за ним подкинул пищу для размышления Марк Лисовской… Горюнов ничего этого не знал, но он ощущал, что началась полоса неудач.

После Дока неожиданно попался его помощник, Валера Гуманист, получивший своё прозвание за то, что всегда расправлялся с жертвами наименее болезненным способом. Не любил он никого мучить! Жалел. По скромным подсчётам, своими руками он отправил на тот свет человек пять, и ещё невесть сколько травились наркотиками, которые он переправлял в Питер. Настроение у Валеры от этого не портилось. Горюнов презирал Гунина, но пользовался его услугами, потому что именно связи Валеры помогли ему установить мостик между заграничным поставщиком, таможней и тайным оружейным заводиком.

Проблему с арестом Гуманиста можно было решить без шума. Например, по-тихому убрать в тюрьме, чтобы не проболтался, или уж купить таких адвокатов, которые сведут ему срок заключения до минимума и отмажут от большинства эпизодов. На зоне Валера долго бы не задержался, отовсюду можно убежать, если очень захотеть и иметь на воле другана с большими бабками. Но всё испортил Дрон, со своей костоломной привычкой решать дела силовыми методами.