Он убрал телефон и повернулся боком, чтобы видеть обоих своих сотрудников.

— Здешний участковый замешан в этом деле. Так что планы меняются: усадьбу оставим напоследок, едем по адресу, где местный опорный пункт.

Данила завёл мотор и они двинулись вглубь посёлка. Ехать было недалеко и Сокольский предпочёл потратить это время на осмотр окружающего пейзажа. По последней переписи, на постоянном месте жительства в Лужково числилось всего несколько сотен человек, но август привлёк всех, кто имеет дачи, или не успел ещё осчастливить своим визитом деревенскую родню. По обочинам то и дело попадались машины, за заборами сновали люди, на огородах бойко собирали урожай, жарили шашлыки. Обычный, обжитой посёлок. Вдалеке, на противоположном краю, можно было разглядеть несколько трёхэтажных многоквартирных домов. По схеме Сокольский знал, что за дальним концом есть ответвление дороги, ведущее к лесопилке и фермам.

В пяти километрах отсюда, за рекой, начинались полузаброшенные корпуса завода по производству цемента. Сейчас он потерял своё значение и еле телепался, скатываясь к банкротству, но местные дачники даже радовались. Они ценили это место за красивый лес, заливные луга в пойме реки и места для рыбалки. Заводские дела казались "загрязняющими природу", досадными хлопотами.

Фээсбешники добрались до центра посёлка и остановились у железного забора. Табличка на нём свидетельствовала, что в двухэтажном кирпичном домике обитает исполнительная власть. Тут же, с другого входа, ютилась местная администрация. Данила свернул в закуток, предназначенный для стоянки машин, и заглушил мотор.

— Вперёд! — скомандовал Сокольский.

Кулаков заметил неизвестную троицу из окна и забеспокоился. Хоть его и уверили, что всё будет сделано чисто, он боялся за собственную шкуру и не был готов, что кто-то придёт требовать с него ответа. Удивительно, но порой такие вот маленькие местные "начальнички" верили в свою безнаказанность. До города далеко, до Бога — ещё дальше…

— Капитан Кулаков? — Сокольский показал ему удостоверение. — Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Он обошёл стол, не обращая внимания на вскочившего с диванчика в углу крепкого мужика, и уселся на место участкового. Ольгин остался у двери. Некрасов с глубокомысленным видом подошёл к вскочившему — и тот предпочёл опуститься обратно.

— Чем мы можем помочь столь впечатляющим гостям? — спросил Кулаков, вытирая потный затылок огромным платком. — Даже представить не могу, что вас привело в наше тихое захолустье.

— Дела, — бросил Сокольский. — Ваши. В зависимости от того, насколько откровенно вы о них расскажете, я буду считать вас жертвой обстоятельств, или соучастником преступления.

У него зазвонил телефон и Сокольский предупреждающе поднял палец. Кулакову пришлось закрыть рот и проглотить своё возмущение.

— Подполковник Сокольский! — официально отозвался Игорь. — Понял. Пусть подтягиваются к зданию местной администрации. — Убрав телефон, он повернулся к Кулакову. — Сейчас сюда прибудет спецподразделение УВР и мы вместе посмотрим, что делается на участке Ковылиных. Вы ведь познакомите меня с Еленой Макаровной Астафеевой?

На Кулакова смотрели ясные, серые глаза, которые светились в мягком освещении комнаты. Или этот странный эффект привиделся лужковскому участковому со страху…

* * *

(Сутки спустя)

Инга открыла глаза, едва скрипнула дверь палаты. Она знала, кого увидит, и не ошиблась. Сокольский подошёл, уселся боком на стул, навалившись подмышкой на спинку и вытянув ноги. Иной на удобном диване не смог бы так расслабиться. Но смотрел он на Ингу очень внимательно.

— Я говорил с хирургом. Он сказал, что ты быстро поднимешься на ноги, — проговорил он, но взгляд его оставался настороженным.

— Наверное, я теперь не смогу родить ребёнка, — сказала Инга, мало среагировав на его слова. — Сокольский! Чё мне делать?

Он не перестал на неё смотреть, но в лице что-то переменилось, словно под кожей прокатилась судорога.

— Усыновишь, — подсказал он тихо, но внятно.

Инга хмыкнула.

— Простой ты!

— Не проще тебя, — напомнил Игорь и оглядел тумбочку рядом с кроватью. — Хочешь пюре? Яблочное, с манго.

— Хочу из чёрной смородины со сливками… Мама как-то купила. Мне было три или четыре. До сих пор помню вкус.

Сокольский незаметно вздохнул. Почему-то этот вкус и он помнил. Мать принесла целую упаковку лакомства своим сыновьям. За несколько дней до своей гибели…

— Вряд ли найду что-то похожее, — признался Игорь. — Но повышение в звании обещаю. Уже вышел приказ, так что не разлёживайся тут.

— А просто посочувствовать можешь? — спросила она неожиданно.

Сокольский поднялся со стула и пересел на край высокой кровати. Накрыл её кисть своей ладонью и кривовато усмехнулся.

— Я сочувствую, — сказал он. — Ин! Ты сперва поправься, а потом будет видно, что ты сможешь, а чего — не сможешь…

Инга отвернулась.

— Да ну тебя! Отстань!

— Инга! Я действительно сочувствую… — начал он, но Берестова его перебила, попросив тихо, но настойчиво:

— Уходи, ладно? Оставь меня сейчас! Потом поговорим…

Он похлопал её по руке, встал и без возражений пошёл к двери.

— Стой! — Инга сделала попытку повернуться в его сторону — и Сокольский моментально оказался рядом. — Там, в посёлке… — Она нахмурилась, стараясь припомнить что-то важное. — Кто-то предупредил участкового, что должен приехать ты.

Сокольский наклонился к ней.

— Ты точно это знаешь? — переспросил он.

— Меня ранили в живот, а не в голову, — напомнила Инга. — Я точно знаю. У Кулакова на углу газеты было написано одно слово: Сокольский…