— Нет, — сказала Джил севшим голосом, — мы не останемся.

— Жаль, — каменная княжна покачала головой. — Таким исходом я тоже была бы довольна.

— Что нужно сделать? — устало спросил охотник на фей.

— Это славно, что ты не тянешься попусту за оружием. Я слышала о людях из Байля, и слышала всякое.

Словно отвечая ей, револьвер как-то сам собой ткнулся в бедро Бена. Тот досадливо поморщился. Холодный взгляд княжны гвиллионов стал настороженным.

— Эта земля, быть может, впитала в себя не так много крови, как красное поле, что возле Байль-на-Тара, но испытала достаточно боли. С тех пор, как Королева Ущелий пала, Королю-Ворону едва хватает могущества, чтобы править здесь.

Это было что-то новое. Хастингсу и раньше доводилось слышать о том, что Короли и Королевы Другой стороны — нечто большее, чем правители, но он никогда не интересовался, как и почему. Знал, что некоторые вопросы по эту сторону Границы не стоит задавать без спросу.

— Как получилось, что она пала? — тихо и осторожно спросила Джил.

Каменная княжна грустно улыбнулась ей.

— Вороньи королевы, жены Короля-Ворона, обманули ее из зависти к ее могуществу. Они вынудили Королеву Ущелий сражаться с Индомнахом, чародеем фоморов. Никто не встал на ее сторону. Я, ее дочь, запретила гвиллионам сделать это, потому что не изменилось бы ничего. Только умножилась бы скорбь. За это Королева Ущелий прокляла нас всех.

Она шагнула вперед и разом оказалась прямо в пятне света, в перекрестье бледных лучей. Джил сдавленно охнула, да и самому Хастингсу стоило большого труда удержать себя в руках.

Не было статной красавицы. Было чудовище, оживший камень, поросший космами белесого мха, горбящийся гранитными сколами.

— Вот такие мы при дневном свете поверхности, — пророкотало это создание, широко раскрывая уродливую пасть. Переступило с ноги на ногу, тряхнуло какими-то невообразимыми лохмотьями, обрывками ткани и кусками лишайников, потом, видимо, сполна насладившись чужим страхом, отошло обратно в тень. Гвиллионская красавица в дорогих шелках звонко рассмеялась, но когда она заговорила, голос ее звучал серьезно, даже грустно, пожалуй:

— Прежде люди Иннерглена называли меня Каменной женщиной или Каменной старухой, если им доводилось увидеть меня. Это было давно. Так что я не могу сама отправится туда, куда хочу отправить вас.

— Почему? — спросила Джил уже увереннее.

— Потому что могу оказаться такой навсегда, — она глянула на девушку прямо и жестко. — Если на днем на меня упадет тень от ножа, так и будет. Это часть проклятия.

— Чего ты хочешь от нас? — Бен вздохнул, устало потер висок. Ему неожиданно захотелось домой, в Байль, выпить пива после закрытия оружейного магазина, потом зайти к матери, поужинать с ней замечательной запеченной курицей с ананасами. Но ни пива, ни курицы в ближайшее время ему точно не светило. Хастингс нахмурился и приготовился внимательно слушать. Вернее, очень внимательно. Если кто угодно из волшебного народа, заключая с тобой сделку, не попытался тебя надурить — значит, ты просто этого не заметил.

— Не слишком далеко отсюда живет одна женщина. Ее называют Хозяйкой Тернового холма, и это верно — ее сид порос терновником. Отправитесь туда и заберете у нее Горькую чашу. Хозяйка тернового холма дала мне слово, что отдаст Чашу той, кто явится за ней, и она его не нарушит. Но славно, что вас двое, потому что эта сида хитра и любит дурачить простаков.

Джил тихонько фыркнула. Хастингс украдкой наступил ей на ногу, намекая, что лучше ей на этот раз промолчать. Сам он спросил:

— Что такое эта Горькая чаша? Как я узнаю ее?

Каменная княжна снова обожгла его взглядом ледяных глаз.

— Ты — узнаешь. Ты мог бы отправится к Терновом холму один, так было бы проще, но Чаша будет отдана той, а не тому. Понимаешь меня?

— Да, госпожа, — Бен склонил голову, соглашаясь. На таких мелочах и попадаются неосторожные. Хастингс помолчал немного, давая понять, что ему самому неприятно то, что он собирается сказать: — И еще. Как мне понять, госпожа, что ты сама была с нами честна?

— Я знала, что ты спросишь об этом, — гвиллионка укоризненной покачала головой, а охотник на фей снова поразился тому, как нечеловечески красиво ее узкое лицо. Каменняя княжна неожиданно вскинула голову, прямая и грозная, и голос ее грохотнул отзвуками дальнего обвала:

— Я, Кианехт, княжна каменного народа, даю слово, что не лукавила с вами и не желаю вам беды.

— Спасибо, госпожа, — не смотря на ноющую после жесткой кровати спину, Хастингс нашел в себе силы подняться и поклониться ей. — Для нас это честь.

— Ты много знаешь о нас, человек из Байля. За любое знание надо платить, — она стремительно пересекла зла, на несколько мгновений оказавшись на свету, и снова вернувшись в тень. Оказавшись совсем близко к Бену, гвиллионская княжна Кианехт тихо проговорила: — Отныне и впредь запрещаю тебе брать в левую руку нож ли, меч.

— К счастью, госпожа, с левой я и стрелять умею, — Хастингс усмехнулся.

Выругался он только тогда, когда от хозяйки всех здешних подземелий их с Джил отделяло два лестничных пролета.

— Ты чего? — удивленно спросила девушка.

— Я влип. Эта штука называется гейс. Запрет, который нельзя нарушить.

— То есть, как нельзя?

— Вот так. Это что-то вроде заклинания. У одной женщины был гейс — не оставаться на этой стороне Границы дольше семи дней. Она его нарушила и осталась здесь навсегда. Туманы границы не пускают ее обратно.

— А ты?

— Не знаю, — Хастингс пожал плечами. — И знать не хочу. Может, рука отсохнет.

Он чувствовал себя так, как будто не разговаривал, а тягал на себе тяжеленные мешки. Бен Хастингс ходил на Другую сторону почти пять лет, и до сегодняшнего дня умудрялся каким-то образом избегать гейсов, хотя среди его знакомцев было с избытком тех, кто мог бы ими одарить. И тут вот такая история.

Ладно, сказал он сам себе. Некоторым вон вина нельзя и жениться, а живут же.

Провожатая, тоненькая гвиллионская девушка с хрустальными бусинами в косах, ждала их у подножья лестницы. Вместе с ней обнаружился и Морион, ну или кто-то, похожий на него, как две капли воды.

— Княжна велела проводить вас наверх, — сказал он.

— Я тоже что-то такое слышал, — хмыкнул Бен.

— Княжна назвала тебе свое имя, — сказала светлокосая, и голос ее был серьезен. — Но я прошу тебя, не называй его там, куда ты придешь. Для всех будет лучше, если ты станешь звать ее Кианит.

Она протянула ему руку, на раскрытой ладони лежал камешек, серовато-синий, точно такой же, как те, которые украшали корону каменной княжны. Хастингс подумал секунду и взял.

— Хорошо, — кивнул он, обернулся к Джил и подмигнул ей: — Давай выбираться отсюда, что ли.