Гвиллионка кивнула Бену и вышла, а вместе с ней комнату с фонтаном покинула и часть освещавшего ее света. Будь они на поверхности, Хастингс бы решил, что только начало светать. Он вяло чертыхнулся и пошел тормошить Джил. Было что-то такое в этих подземельях, от чего охотнику на фей хотелось как можно скорее отсюда убраться.

Джил, заспанная и злая, отказалась от галет. Судя по взгляду, который она бросила на персики, уходить стоило побыстрее.

Она избавилась от большого ей свитера, оставшись в своей мятой, запачканной рубашке и футболке. Бен вспомнил бусы в косах гвиллионки и подобрался. Он не слишком разбирался во всяких женских штуках, но точно знал — когда на одной сверкают самоцветы, а вторая перемазана в грязи, жди беды.

Здесь девушка его удивила. Когда посланница снова появилась в комнате с фонтаном, Джил только окинула ее цепким взглядом, потом неожиданно вздохнула и сказала Бену:

— Если я нарисую все, что мне бы хотелось нарисовать, меня не сочтут дома сумасшедшей? Я даже представить себе не могу, как начну объяснять, где меня носило.

— Я был сумасшедшим, мне не понравилось, — Хастингс скривился и встал.

— В смысле? — Джил глянула на него снизу вверх, запрокинув голову.

— Когда я впервые столкнулся с волшебством Другой стороны, оно чуть не свело меня с ума. Так тоже бывает.

Временами он до сих тосковал по тем снам, таким чародейским и таким невозможным. И хотя женщина с золотыми волосами иногда снилась Бену до сих пор, изменилось многое. Он сам изменился.

Джил покачала головой и решительно заявила:

— Раз нас ждут, нужно идти.

Вслед за светлокосой провожатой они спустились к подножью башни, давшей им приют на эту ночь. У нее подножья высился кварцевый лес. Поблескивающие в неярком свете кристаллы громоздились вокруг, высокие, как деревья. Гвиллионка повела их через этот лабиринт, легкая, быстрая, такая стремительная, что ее собственные летящие рукава за ней не успевали. Хастингс даже пытаться не стал. Удержал за руку Джил, попытавшуюся подстроится к шагу посланницы.

— Успеем, — тихо сказал он. Она кивнула, чуть расслабилась и начала с любопытством крутить головой по сторонам.

У самого Хастингса все это сверкающее и переливающееся великолепие довольно быстро перестало вызывать всякий интерес. Будь Бен здесь желанным гостем, тогда бы он позволил себе вволю побродить среди каменных лесов и улыбаться, глядя, как летят девичьи рукава, полупрозрачные на свету. Но не сейчас.

Под ногами змеились мозаичные тропы. Они пробирались через заросли травы, зеленой и фиолетовой. Кое-где из травы высовывались бледные цветы, их тяжелые венчики колыхались от шагов, и Бен невольно стал ступать осторожнее.

Гвиллионка остановилась, дожидаясь их, легкие юбки колыхались от сквозняка. Неожиданно она тихонько рассмеялась, сорвала цветок, самый большой и яркий возле тропы, протянула его Джил. До Хастингса долетел сладковато-горький запах. Белые лепестки просвечивали и едва слышно звенели. Джил повертела его в руках и воткнула в волосы.

Каменный лес расступился в стороны в подножья скалы. Вернее, крепости, вырастающей из каменной тверди громадами бастионов и клыками башен. Провожатая повела людей через ворота и по широкой винтовой лестнице, потом по крытой галерее, потом снова по лестнице и еще по одной. Даже для Хастингса это был перебор, а Джил и вовсе еле плелась за ним и гвиллионкой, легкой, как дымка. Она снова начала хромать, и Бену это совсем не понравилось.

Он уже собрался потребовать остановку, когда светлокосая остановилась перед темным проемом арки. Тихо прошелестел ее голос:

— Княжна ждет.

Хастингс тяжело вздохнул. Пригладил волосы, слишком короткие и оттого постоянно выбивающиеся из-под резинки. Ладно, княжна, так княжна.

Помещение за арочным проемом освещали только узкие лучи света, копейно падающие вниз из окон-бойниц. Бен скорее почувствовал, чем понял — это свет далекой, спрятанной за пеленой туч зари.

Гвиллионская княжна сидела в стороне от этого света, ее высокое кресло было окутано мягким мерцание синевато-серых самоцветов. Такие же камни блестели в ее пепельных волосах и в ожерелье на стройной шее. При виде людей она отложила рукоделие и откинулась на резную каменную спинку. Взгляд у княжны оказался холодным и цепким, почти пробравшим даже Бена Хастингса. Почти.

Он склонил голову, выражая почтение, и вышел вперед, заслоняя собой Джил, растерянную и чувствующую себя не в своей тарелке.

— Приветствую тебя, госпожа.

Она чуть качнула узкой ладонью в сторону скамьи у стены, то ли приглашая садится, то ли повелевая. Голос каменной княжны оказался на удивление твердым, никакого шелеста и шороха:

- Учтивость делает тебе честь. Здесь редко бывают гости, и никогда — незваные.

- Я понял, госпожа, — Хастингс выдержал взгляд льдистых глаз гвиллионки. Похожих на прозрачный ключ, берущий начало среди ледников высокогорья. Напиться из такого ключа — и радостно, и больно, потому что от холода сводит челюсть, но удержаться — невозможно.

Рядом неловко шевельнулась Джил, и наваждение расселялось. Бен тряхнул головой и криво усмехнулся:

— Так зачем мы здесь?

— Я не буду говорить загадками и плести кружева недомолвок, — женщина на троне вернула Хастингсу его усмешку. — Камню это свойственно мало, а мой народ суть камень.

Она встала и словно в задумчивости прошлась по залу. Что-то было не так, когда гвиллионская княжна оказывалась слишком близко к солнечным лучам, но Бен никак не мог разглядеть, что именно.

— У моего народа давняя вражда с королевами Короля-Ворона, — наконец сказала она. — Так что я не смогла удержаться — увела добычу прямо из-под носа одной из них. Или вернее будет сказать — из-под клюва? Мелко, но приятно. Но это дело между ними и мной. Акакие дела будут между мной и вами — это нужно решить.

- Действительно, — Бен склонил голову, соглашаясь, что не желает иметь никакого отношения к старым дрязгам могущественных женщин.

— Всегда было так, — она вернулась к трону, подобрала и разгладила отложенное рукоделие, — что мы давали некоторым из чужаков право прохода по своей земле, через горы или через подземные залы. Я дам вам такое право. Выйти отсюда и еще один раз пройти здесь. У вас будет в этом нужда. Да, девочка, я знаю о твоем брате. Даже у скал есть уши.

Джил вздрогнула. Но сказала с неожиданной твердостью:

— Тогда вы должны знать, что нам потребуется пройти два раза через ваши владения.

Серые губы гвиллионки растянулись в сдержанной улыбке:

— Я знаю. За третье право прохода я назначу отдельную плату. Если вы вернетесь.

Хастингс вздохнул. Плохо, когда ты чего-то хочешь от фей Другой стороны, но еще хуже, когда они чего-то хотят от тебя.

— А если мы откажемся? — спросил он, скорее потому, что должен был спросить.

— Без моего слова наружу вам дороги не будет. — Гвиллионка улыбнулась: — Но это не самая плохая судьба. Здесь