Я опять киваю.

— Вот и славно! — басит господин Девро. — Осталось только узнать, какое отношение госпожа Мерод имеет к трагедии одиннадцатилетней давности и можно отправляться в путь!

Такого поворота я не ожидала, но причина его предусмотрительности мне ясна.

— Тогда погиб мой дядя. Я поняла к чему вы клоните, но хочу напомнить о своём происхождении: на Од к смерти относятся иначе, какой бы она не была. За неё не мстят.

— Как раз ваше происхождение мне покоя и не даёт, поскольку мне известно, что за смерть у вас мстить не принято, у вас за неё наказывают. Равнозначно, — внезапно в голосе следователя не остаётся ни тени веселья.

Я искоса смотрю на Роже. Похоже, он один не понимает серьёзности ситуации. Да, некоторые реалии своей жизни мы не выставляем на всеобщее обозрение, а другие и вовсе храним в тайне.

— Крушение произошло не на нашей земле, поэтому Совет принял решение о том, что в данной ситуации у нас нет Права.

— Что ж, я рад это слышать.

Теперь господин Девро выглядит смущённым. Он поднимается со своего места, игнорируя тот факт, что я до сих пор сижу.

— Не часто встретишь того, кто разбирается в наших законах и традициях. Думаю, это к лучшему.

— Почему же?

— Потому что они вызывают страх и затмевают голос разума. Подумайте сами: с момента катастрофы прошло одиннадцать лет, все эти годы Росери-младший содержался не в казённой клинике со строгим режимом, а в обычном пансионе, попасть в который проще простого. Если бы решение Совета было иным, Путь этого господина давно бы прервали.

— Но вдруг лично вы не согласны с решением Совета? Мотив-то у вас есть!

Похоже, мужчина никак не может успокоиться.

— Мы следим за тем, чтобы приезжие соблюдали наши законы, пока они находятся на нашей земле. Если мы сами преступим закон, не важно, где это будет сделано. За это накажут. Равнозначно, как вы изволили выразиться. Есть решение Совета, и я ему беспрекословно подчиняюсь.

Наш с господином Девро поединок взглядов прерывает Роже:

— За время, которое вы потратили на дискуссию о традициях и обычаях, мы могли бы собрать деньги на обед.

Да, похоже, господин Рейн, как не понимал изначально, о чём идёт речь, так и не понял этого до сих пор.

Оно и к лучшему!

Во Франкет я отправилась с верой в поддержку Единого. На руках у меня не было ни одного доказательства, ни одной улики и ровным счётом ничего, что господин Росери, посчитал бы хоть сколько-нибудь веским аргументом в пользу сотрудничества со следствием.

Максимум, на что я рассчитывала, так это на положительные впечатления от пейзажей предместий Миля, и, возможно, на непринуждённую беседу с господином Росери на тему различий погодных условий в столице и провинции.

Однако Единый решил оказать содействие! Чем же ещё объяснить тот факт, что после доклада следует приглашение в гостиную и даже предложение выпить чай? От чая мы, разумеется, откаались.

В ожидании хозяина дома каждый из нашего трио занимается тем делом, которое считает наиболее интересным. Роже изучает названия книг, расставленных на трёх полках небольшого шкафа. Внимание господина Девро привлекает коллекция курительных трубок. Я же присаживаюсь на кушетку, потому как мой взгляд ни на чём не останавливается.

О приближении господина Росери мы узнаём заранее по характерному стуку — мужчина пользуется тростью. Один взгляд на его походку, и я понимаю, трость — не просто штрих ради создания некоего образа.

— Рад видеть вас, господа! И вас, милая барышня!

Приветствие господина Росери настолько безупречно, что ответные слова вырываются сами собой, и я не замечаю, как поднимаюсь с места, дабы подать руку, для завершения ритуала.

Вопреки протоколу, никто из нашего трио не достаёт жетоны и удостоверения, их заменяющие. Мы просто называем бывшему директору Мильского музея свои имена, будто знакомимся на каком-нибудь светском приёме.

— Я ждал вас, — будничным тоном сообщает хозяин дома, устраиваясь в одном из кресел. — Не вас конкретно, разумеется! Однако после прочтения заметки о выставки в Розеле, я понял: рано или поздно ко мне придут люди из Следственного Управления.

— Поверьте, господин Росери, реальность превзошла ваши ожидания! — усмехается господин Девро, занимая кресло напротив собеседника. — Нам аж из столицы прислали двух специалистов!

Пожилой мужчина переплетает пальцы поверх набалдашника трости и окидывает нас с Роже задумчивым взглядом:

— Да, Дийон всегда славился своими сыщиками.

— Вот и я так думаю! Оттого уровень преступности так медленно снижается! Злодеи со всего континента съезжаются в Дийон, чтобы попытать счастья с нашими специалистами.

Шутка старого сыщика своеобразная, но господин Росери всё же улыбается, оценив её по достоинству.

— Что ж, давайте перейдём к делу! — кивает он.

— Будем вам весьма признательны! — господин Девро поддерживает высказанную инициативу.

— Рассказать всё вкратце, или же вас интересуют причины, толкнувшие меня на преступление?

Вот теперь следует высказаться мне:

— Раз вы сами завели речь о причинах, значит, нам они будут интересны.

— Возможно, госпожа Мерод, возможно… — господин Росери опускает взгляд. — Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы сохранить коллекцию нашего музея. Согласен, вышло у меня не очень-то хорошо. — Мужчина грустно улыбается. — Даже в этом деле без полезных связей тяжело. Когда у нас изымали очередной камень или украшение, я писал жалобы, письма с протестами… бесполезные, конечно, но знаете, что было самым печальным?

Он внезапно вскидывает голову. Наши взгляды встречаются, и мне не остаётся ничего иного, как отрицательно качнуть.

— Чаще всего наши сокровища просто перевозили в другой музей. На новом месте они по-прежнему оставались доступными для просмотра, но порой их… дарили, будто они принадлежат какому-то конкретному человеку, а не являются народным достоянием. Вот, что было самым печальным. Это заставило меня разочароваться…

Господин Росери не успевает высказать свою мысль до конца, его перебивает следователь:

— Вы полагаете, это может служить оправданием вашему поступку?

— Нет, господин Девро, это ни в коей мере не снимает с меня ответственность! — заверяет бывший директор, и голос его чуть дрожит от сдерживаемых чувств. — Это всего лишь предыстория. Главного я вам пока не рассказал.

— И что же главное? — напирает Девро.

Ума не приложу, почему он так себя ведёт? Ведь ясно же, что старик поведает нам обо всём как на духу!

Словно в подтверждение моих мыслей господин Росери продолжает свой рассказ:

— Когда произошло крушение дирижабля, моего сына взяли под стражу сразу же, стоило медикам подтвердить отсутствие угрозы для его жизни. Как ни странно, спустя несколько дней мне разрешили встретиться с сыном. Никогда прежде я не видел его таким! Он был раздавлен, опустошён… у меня не хватает слов, чтобы описать его состояние. Я не верил, что вижу перед собой моего мальчика, который с самого детства грезил полётами, который не видел перед собой иных целей, кроме как стоять у штурвала дирижабля.

Мужчина замолкает, чтобы перевести дыхание.