«Вероятно, я в камере для бойцов арены», — сообразил я, припомнив диалог пленивших меня бандитов. Комната была явно больше одиночной камеры, так что пришлось внести поправку в своё предположение — меня поместили в, скажем так, загон для зверей и мутантов. Возле стены, противоположной двери, находилась травяная лежанка, и я устроился на ней, намереваясь вздремнуть, восстановить силы и уже затем планировать побег — я был слишком слаб для активных действий, от остаточного действия снотворного ещё кружилась голова.

Я прикрыл глаза и даже уснул на несколько часов. На рассвете ворота распахнулись, и в камеру вошли несколько вооружённых людей. Один из них, взяв в руки угрожающего вида кнут, подошёл к мне и стегнул своим оружием стену.

— Давай, двигай к выходу, иначе вместо бетона будешь ты!

Я мог бы попробовать распылить вошедших плазмой, но это вымотало бы меня окончательно, и меня бы заточили куда похуже или вообще убили на месте. С безропотным видом я поплёлся к выходу, но «загонщика» мой темп не устроил, и он полоснул меня по спине своим оружием:

— Шевелись, каракатица!

— Вульф, ты идиот или как?.. Пустишь ему кровь, и Нож с тебя шкуру спустит! — осадил носителя хлыста лысый громила с карабином. — Второго еле живым привезли, так Шакал теперь ещё неделю с шиной ходить будет. Тебе хочется такого?

«Второго? В смысле, айна?..»

— Тебя ещё слушать, мелочь, — огрызнулся Вульф, но хлыст опустил.

Пару минут мы шли по полутёмным сырым коридорам, пока впереди не забрезжил солнечный свет и не послышались крики толпы. Мы шли прямиком на ристалище. Когда меня провели через распахнутые ворота с электроприводом створок, конвоиры покинули меня, и путь назад был перекрыт стальной дверью. Передо мной высился частокол из стальных прутьев, который, несомненно, был под электрическим током.

Арена представляла собой котлован круглой формы глубиной метров в десять с высокими бетонными стенами. Потолок, через который свободно проникал солнечный свет, был убран металлической сеткой, державшейся на каркасе из арматуры. Пол ристалища, которое было радиусом в три десятка метров, был покрыт песком. На поле боя было четыре выхода, расположенных попарно напротив друг друга, все они закрывались подъёмным железным частоколом. Зрительские места — помещения с зарешёченными окнами — располагались почти под «куполом».

— Дамы и господа! — начал вещать комментатор через безбожно свистящий репродуктор.

— Катись к дьяволу со своими «господами»! — крикнули с трибуны, и репродуктор, поймав крупный камень с трибуны, снова отчаянно зашумел, но диктора это не особенно смутило:

— Товарищи! Сегодня у нас на повестке дня не самый обычный бой. Сейчас в кровавой схватке сойдутся два демона пустыни, два неведомых до сегодняшнего дня зверя, по счастливому — для нас — комментатор подчеркнул эти слова. — совпадению найденных в песках словно специально по случаю дня рождения нашего любимого вождя, лидера и заступника — Кривого Ножа! Поприветствуйте же его!

Прямо напротив моей «клетки» на возвышении находилась небольшая обзорная площадка, также забранная решёткой. На площадке располагался импровизированный трон из старого железа, с которой поднялся человек невысокого роста, в шлеме, украшенном стилизованными на манер крыльев ножами, которые крепились по бокам головного убора. Человек отсалютовал в сторону арены, и половина собравшихся поприветствовала «вождя» радостными возгласами, другая освистала его. Вклинился тот же голос, что не соглашался на обращение «господа». Теперь тот же человек выкрикнул: «К чёрту товарищей! К чёрту карлика!» — и вновь запустил камнем в репродуктор. Снова раздался дикий визг пополам со скрежетом, и диктор, прокашлявшись, продолжил:

— Сколько раз говорил — не пускайте вы этого психа на арену… Ребят, уведите его. А мы пока начнём самое интересное. О-опустить ворота!

Последнюю фразу он произнёс с выработанной годами интонацией, отчего толпа на трибунах разбушевалась в предвкушении поединка… которого, впрочем, не было.

Из ворот напротив меня неуверенно, затравленно озираясь по сторонам, вышла айн’кин женского пола — я определил это по более тонко, чем у меня, сложенному телу и отсутствию спинного гребня.

— Эй, — позвал я на родном языке. — Не бойся меня. Я не буду сражаться.

Из-за меньшей, чем у людей, эластичности голосовых связок наш язык отличался обилием свистяще-шипящих звуков, отчего неподготовленный слушатель мог воспринять речь как бессвязный набор шумов. Однако впечатление было бы обманчивым: по обилию фигур речи наш язык мог потягаться с любым земным.

Она испуганно взглянула мне в глаза. Она была меньше меня, видимо, совсем ещё молодая, она боялась даже существ своего вида. И немудрено — бандиты обошлись с ней как с опасным диким зверем, да и, вероятно, она, как и я, до нашей встречи была уверена в том, что она — единственная выжившая из рода айнов.

Она была около четырёх метров в длину, белая, почти альбинос, с серо-голубыми глазами. На правой стороне её лба имелся такой же порт, как у меня.

Я подошёл к ней и успокаивающе произнёс:

— Успокойся, я уверен, что вместе мы выберемся отсюда. Как тебя зовут? Я Фейд.

Я понимал, что моё поведение было довольно опасным для нас обоих: люди на трибунах жаждали крови, и нас вполне могли просто уложить на месте за уклонение от «прямых обязанностей» гладиаторов… чего едва не сделали. Вновь ожил репродуктор:

— Та-ак, что за нежности? Парни, пощекочите-ка их. Авось одумаются.

На площадках над ареной появились вооружённые люди, и я приготовился закрыть новую знакомую своим телом, но повисшую тишину прорезал истошный вопль:

— Мерки идут!

Тут же на поверхности прогремел взрыв, и толпы зрителей с криками и лязгом взводимого оружия хлынула к выходу. Про нас на время забыли напрочь, оставалось лишь сориентироваться и воспользоваться ситуацией. «Мерков», тех людей в чёрном, что пленили меня в первый раз, здесь боялись как огня, и не безосновательно: в недрах бункера грохнул взрыв, послышались крики боли, и на трибунах появились штурмовики в матовых масках.

— Давай за мной! — скомандовал я соплеменнице и ринулся в открытый выход с арены — возможно, электронный замок дал сбой, и тяжёлая дверь распахнулась.

Мы долго бежали по коридорам в поисках выхода наружу, то и дело распугивая рейдеров и безоружных людей, встречавшихся у нас на пути. С поверхности доносились звуки перестрелки и взрывов, периодически мы замечали вооружённые отряды обеих сторон. В такие моменты мы с моей спутницей скрывались в тёмных служебных коридорах, коих было предостаточно.

Так продолжалось где-то с полчаса, если верить моему компьютеру, пока нас не зажали в туннеле с двух сторон.

В том конце прохода, куда мы двигались, показались «мерки». Я хотел повернуть назад, пока они