Первые два танка-тральщика появились на Воронежском фронте в августе 1942 года в составе 233-го отдельного танкового батальона 86-й танковой бригады. Командир батальона майор Петр Данилович Тертычный, коренастый, крепко сложенный человек средних лет, с загорелым, обветренным лицом, с орденом боевого Красного Знамени на кителе, оказался приветливым хозяином. Он внимательно выслушал приказ в штабе бригады о придании батальону танков-тральщиков. Здесь же в штабе состоялось знакомство с Мугалевым. Договорились о времени работ по приварке крепежных деталей тралов к броне танков и обучении членов экипажей тральщиков.
Майор Тертычный познакомил военинженера с обстановкой. Его батальон вел боевые действия на одном из участков Воронежского фронта в районе Перекоповка — Озерки — Каменка. Здесь и должны были тральщики проложить безопасные проходы в минных полях атакующим танкам и пехоте.
— Наступательные действия наших танков на этом участке были неудачными, срывались, — говорил майор. — В двух случаях при атаке переднего края обороны противника танки внезапно загорелись и взорвались. Экипажи погибли. Лишь одному бойцу удалось спастись. Его в тяжелом состоянии подобрали наши автоматчики и отправили в госпиталь. Уточнить обстоятельства гибели танков до сих пор не представилось возможным. Полагаем, что они подорвались на особых противотанковых минах, которые, возможно, впервые применяет противник.
«Разыскать бы этого танкиста и расспросить его, — мелькнула мысль у Мугалева. — Но в состоянии ли будет он что-либо сказать?»
Причина гибели танков и экипажей оставалась нераскрытой. Тревожные слухи о появлении у немцев особых противотанковых мин расползались и могли сказаться на моральном состоянии экипажей. Было принято решение произвести разведку боем, то есть, вызвав огонь на себя, установить причину гибели танков. Для этого выделили один тральщик, несколько танков и взвод автоматчиков.
Командование считало, что с помощью тральщика можно будет внести ясность в сложившуюся обстановку. И его применения ждали с нетерпением.
В тылу, в районе выжидательных позиций танковых частей, Мугалев провел тренировку экипажа тральщика на подрывах боевых мин. Экипаж действовал слаженно. Это радовало конструктора. Ведь тральщик впервые выходил на поле боя.
На рассвете 10 августа 1942 года тральщик по сигналу с ходу стремительно проскочил рубеж, где цепочкой во ржи стояли остовы сгоревших танков, раздавил притаившуюся в кустах противотанковую пушку, уничтожил ее расчет и с поврежденным вражеским снарядом дышлом трала вернулся на исходные позиции. Ни одной мины он не выявил и не взорвал.
Мугалеву стало ясно, что надо повторить разведку и добыть сведения о действии «загадочной» мины, которые смогут помочь раскрыть тайну гибели танков.
Он попросил командование разрешить ему самому возглавить разведку. Конструктору разрешили. Замысел был прост. Под прикрытием обратного ската высоты, на гребне которой стояли погибшие танки, в некотором удалении от них из подошедшего танка через десантный люк высаживаются два разведчика. Скрытно они должны подползти к остову ближайшего танка и установить: цела ли гусеница, сохранилась ли форма опорных катков, есть ли следы разрушения брони днища, бортов и лобовых листов. На выполнение задания разведчикам отводились считанные минуты. Танк должен ожидать их и прикрыть своим огнем.
Занималось полное света и солнца августовское утро. Мугалев думал о том, каким образом сегодня ему удастся узнать, что это за мины, которые сжигают наши танки?
Конструктор занял место в качестве пятого члена экипажа. В сопровождении нескольких автоматчиков на борту танк тронулся.
Машина шла высокой рожью, приближаясь к роковому участку. Примерно в 300–400 метрах виднелись остовы наших сгоревших машин. Павел Михайлович, напрягая зрение, внимательно всматривался в них через башенные приборы наблюдения. На черной полосе выгоревшей ржи четко вырисовывались корпуса танков, башни, отброшенные взрывом боеукладки. Конструктор обратил внимание на характерную деталь: у всех просматриваемых танков ходовая часть была цела, опорные катки не деформированы, бортовые листы целы, — значит, причина гибели танков не мины! Мина рвет гусеницу, деформирует опорные катки, проламывает борт и днище танков. Этого он не обнаружил, рассматривая ближайший сгоревший танк с отброшенной башней.
Но что это? Мугалев вдруг заметил в приборы наблюдения, как вдали на фоне кустов блеснул яркий белый всплеск огня. Не успел он подумать, что это такое, как сильный взрыв потряс танк. Машина остановилась. Инженер быстро спустился из башенного отделения вниз и громко скомандовал: «Задний ход!» Но механик-водитель лежал без признаков жизни. Заряжающий сержант Кулаков бросился к рычагам управления и не смог ничего сделать — они не работали. В это время раздался второй взрыв — на лобовом листе танка.
Мугалев дал новую команду: «Открыть огонь по кустам, что за сгоревшими танками!» Но башню заклинило, пушку нельзя было повернуть в нужном направлении. Более безвыходного положения, казалось, не может быть. Танк наполнялся дымом. Кто-то крикнул: «Горим!» Все члены экипажа были ранены мелкими осколками тыльной стороны брони, и кровь заливала их лица и руки.
Командир машины капитан Зорин быстро открыл башенный люк. Но не успел подняться над ним, как беспомощно опустил окровавленную руку. Укрывшийся во ржи немецкий автоматчик бил в упор с близкого расстояния.
«От первого выстрела загорелось моторное отделение, — определил Мугалев. — Но странно — видимой пробоины в броне нет».
От горящего мотора в открытый башенный люк потянулся черный дым. Воздух в танке стал накаляться. «Открыть десантный люк! — скомандовал Мугалев. — Всем прижаться к стенкам и полу танка!» — приказал он.
Кто-то быстро открыл люк, и в него потянуло свежестью и прохладой. Но тут же раздался новый взрыв на лобовом листе брони. Прижавшись к полу у правого борта, конструктор отчетливо увидел узкую огненную струю, на мгновение соединившую верхнюю часть лобового листа с моторным отделением. Пожар в танке усилился.
Языки пламени и клубы черного дыма потянуло в верхний открытый люк. Поток воздуха, поступающий через десантный люк, отводил огонь и дым, охлаждая боевое отделение, где лежали члены экипажа. Температура воздуха в танке резко возрастала. Сознание инженера работало с невероятной четкостью.
«Итак, значительной пробоины в броне нет. Вот какова она — эта „загадочная“ мина, поджигающая наши танки! Вовсе не мина, как предполагали, а особые снаряды, прожигающие броню, и наши тралы здесь ничем не помогут». Поняв это, инженер крикнул:
— Товарищи! Хоть один из нас должен донести командованию: не от мин взрываются и горят наши танки, а от особых артиллерийских снарядов, которые начали применять немцы. Эти сведения любой ценой надо доставить своим!
Он приказал:
— Всем по очереди выбираться через десантный люк под танк и рожью уползать к своему переднему краю.
На лобовой части танка раздался третий взрыв, и снова блеснула та же огненная струя.
Воздух в машине все более накалялся. Послышались стоны. Лица и руки танкистов в крови, дымится одежда на
