С низкого песчаного левого берега Мугалев просматривал в бинокль высокие кручи и заросшие овраги противоположной стороны.
Рекогносцировкой района переправы и личным наблюдением за системой заградительного огня противника он установил одну особенность: ночью и в предрассветные часы проводился методичный обстрел нашего берега и прилегающего участка реки в течение 10–15 минут. Днепр буквально кипел от разрывов снарядов и мин. Затем огонь обрывался, а через 10–15 минут возобновлялся снова. Потом все повторялось. Иногда всплески разрывов снарядов покрывали середину реки, но это случалось реже.
Конструктор учел эту особенность. Посоветовавшись с Лукиным, он упросил Пинчука и Онучина ночью на паромах высадить на тот берег не взвод, а роту тральщиков. Получил также их согласие самому руководить переправой.
В ночь на 5 октября за два рейса на тот берег доставили роту тральщиков без потерь.
Командир полка Лукин приказал тральщикам сосредоточиться у подножия высот.
Во время переправы невдалеке по течению плыли поврежденные паромы с «катюшами» и горящими на них бочками с бензином. Они были накрыты заградительным огнем гитлеровцев. Кто-то на командном пункте принял их за тралы, и по инстанциям доложили командующему, что паромы с тралами погибли.
А тральщики на рассвете уже помогали пехоте отражать контратаки фашистов, стремящихся опрокинуть наши подразделения в реку.
К 8 октября на правый берег переправили три роты полка тральщиков: первую роту — в район действия 9-го механизированного корпуса, вторую роту — в полосу 6-го гвардейского танкового корпуса, третью роту — в состав 7-го гвардейского танкового корпуса.
Бои на плацдарме не прекращались.
Прокладывая проходы линейным танкам и пехоте армии Рыбалко, танки-тральщики шли через минные оборонительные полосы врага, отбивая атаки, помогая войскам расширить захваченный плацдарм. А в это время в районе переправы уже шла массовая высадка войск.
Командующий армией Павел Семенович Рыбалко вскоре увидел на берегу Мугалева целым и невредимым, поздравил с успехом.
— Ваши тральщики хорошо помогли войскам в боях по расширению плацдарма, — сказал он. — И дальше действуйте так же.
12 октября боевые подразделения 3-й гвардейской танковой, части 27-й и 40-й армий перешли в наступление с целью расширить захваченный плацдарм и в случае успеха развивать наступление в общем направлении на Белую Церковь.
По 23 октября на правом берегу Днепра подразделения полка участвовали в боях в составе передовых отрядов танковых корпусов армии Рыбалко, помогая форсировать минные поля, проделывая проходы идущим сзади танкам и одновременно своим огнем подавляя опорные пункты врага, уничтожая его живую силу и технику.
Противник понял, что у русских появились новые танки. Они вызывают взрывы мин, но машины сами не подрываются. Форсируя минные поля, они появляются из облака дыма и пыли, похожие на какие-то гидры, ведут бой огнем и гусеницами. И за этими танками началась охота. Но ни один тральщик в руки врага не попал.
На букринском плацдарме шли упорные бои. По выстроенному мосту, едва начинало темнеть, шли части и соединения усиления. Не было уже в живых полковника Онучина и многих других людей, которые обеспечивали переправу первых тральщиков.
Армия Рыбалко, сжатая в маневре глубокими оврагами с обрывистыми краями, несла потери в людях и технике и задачу на продвижение выполнить не могла.
23 октября Лукина и Мугалева вызвали в штаб армии. Там собрались все командиры танковых корпусов и бригад, мотострелковых соединений.
— На плацдарме идут затяжные бои, — сказал Рыбалко. — Всего лишь 100 километров отделяют нас от Киева, но развернуться во всю мощь и выйти на оперативный простор не можем. Крупные силы стянул сюда противник. Элемент внезапности нами утерян, хотя и враг, пожалуй, понял уже, что не столкнет нас в Днепр. Однако Киев нам трудновато брать отсюда. Возможно, придется передислоцироваться и ударить с другого плацдарма.
Директива Ставки о передислокации войск была получена в ночь на 25 октября.
Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин возложил ответственность за своевременную передислокацию и сосредоточение войск на лютежском плацдарме на своего заместителя генерал-лейтенанта А. А. Гречко и командарма-3 Рыбалко. На подготовку операции отводилось каких-нибудь семь-восемь суток. В ночь на 26 октября началось передвижение войск фронта.
Стояли слякотные, дождливые дни. По раскисшим ночным дорогам скрытно шли части и соединения 3-й гвардейской танковой армии, совершая большой и трудный марш-маневр.
На плацдарме вместо убывших боевых машин местами были расставлены макеты, оборудованы ложные огневые позиции батарей, предусмотрены многие другие маскировочные мероприятия, которые указывали на присутствие войск на Букрине. Но ни войск, ни войсковых штабов 3-й гвардейской танковой армии на букринском плацдарме уже не оставалось.
3-я гвардейская танковая армия двинулась к новому месту своего сосредоточения. Вместе с ее танковыми и мотострелковыми бригадами, артиллерийскими и эрэсовскими полками «катюш» в 200-километровый марш по Левобережью ушел и 166-й полк тральщиков.
Покидая букринский плацдарм, командование полка доносило, что в боях на плацдарме не было потеряно ни одного танка-тральщика. Экипажи тральщиков показали себя настоящими мастерами своего дела. Смелыми действиями они подтвердили, что и психологически подготовлены к решительным схваткам. Командиры корпусов, в составе которых они сражались, просили увеличить число тральщиков в предстоящих боях.
К вечеру 30 октября, закончив передислокацию, полк тральщиков занял исходные позиции впереди основных сил 3-й гвардейской танковой армии на направлении главного удара 1-го Украинского фронта.
3 ноября началось наступление войск фронта. Мощным ударом они прорвали вражескую оборону севернее Киева. На второй день напряжение боев возросло. Гитлеровцы, не считаясь с огромными потерями бросали в бой новые части и соединения, маневрируя резервами. Особым ожесточением отличались бои в районе дач Пущи-Водицы. Здесь 20-я моторизованная и 7-я танковая дивизии противника делали все, чтобы приостановить наступление советских войск.
Изготовившаяся для наступления 3-я гвардейская танковая армия ждала приказа.
4-го ноября рано утром на КП фронта в Ново-Петровцах командующий 1-м Украинским фронтом Николай Федорович Ватутин давал последние указания командующему 3-й гвардейской танковой армией.
— Настал твой час, Павел Семенович. Пора вводить в сражение всю мощь твоей танковой армии.
Утомленное лицо Рыбалко просветлело. Назначили время ввода в сражение, согласовали все ходы маневра, уточнили направление главного и последующих ударов, вопросы взаимодействия с саперами, расшифровали последние разведдонесения о противнике. Во второй половине дня 4 ноября армия Рыбалко получила приказ: «Вперед!»
Шел моросящий дождь. Он размыл дороги, скрыл от артиллерии и авиации цели на переднем крае и в глубине позиций врага.
Оборона в тактической глубине еще не была прорвана пехотой. И силы 3-й танковой армии должны были помочь это сделать.
Рыбалко приказал психически ошеломить врага внезапной ночной атакой. Она началась в 20 часов. Губительной силы огонь ствольной и реактивной артиллерии обрушился на оборону противника.
Танки, развернувшись в линию,
