сложно изобразить с трудом работающий процессор, сложно не заржать от вытянувшегося фейсплета автобота.

Надо будет этот кадр отдельно заархивировать, чтобы показывать всем желающим, начиная со Старскрима.

— Ты говоришь?..

— Говорю? — Задумчиво и сонно. — Наверное.

На попытке снова свернуться в протоформу и впасть в оффлайн, его тряхнули слабым зарядом тока. Ржа! Вот ведь докопался.

У десептиконов в этом вопросе всё проще — видишь, что товарищ неадекватный, хватаешь на руки и тащишь. Автоботу же почему-то жизненно необходимо привести его в чувства. Только время зря теряет.

Он бы его, конечно, и так потерял — Голдвайсп не дал бы себя так просто куда-то унести, но сама ситуация как бы намекает.

В коридоре раздаётся грохот, короткая очередь выстрелов и заковыристый мат — кажется, голосом Дрифта. А потом в кварту вступает Мегатрон, насмешливо и весело смотрящий на Прайма.

Тот оборачивается, хватается за оружие… и замирает, чувствуя упёршееся в затылок дуло.

— Не стоит.

Наводки от личности-маски что-то протестующе пищат, но молодой десептикон легко задавливает их.

Мегатрон понимающе поводит бровью, видя вытягивающийся фейсплейт Прайма. Переводит взгляд за его спину.

— Всё в порядке, Голдвайсп?

— В порядке. — Хрипло отвечают голосом Бамблби. — Разбудили только.

— Как некультурно. Оптимус, тебя не учили не приходить в гости без приглашения?

— Что ты с ним сделал?

— Ничего особенного. Для начала отинтерфейсил, потом погладил и отправил отсыпаться. — Лорд не стал даже скрываться.

— А ты — мешаешь, — угрюмо сообщили из-за спины.

Оптимус попытался дёрнуться, но встроенный бластер лишь сильнее вдавился в шлем. В оптике лидера автоботов вспыхнула ярость. Похоже он пришёл к определённым выводам и они ему не понравились.

— Он же еще спарк!

— Странные вы, автоботы. То, что он спарк, не мешало тебе отправлять его на разведку под бомбы и выстрелы. Для войны он взрослый, а для интерфейса не дорос?

— Не строй из себя повреждённого на процессор. В отличие от большинства, я знаю, что он у тебя работает, — глухо зарычал Прайм. — Ты его переписал!

— Кхм-кхм! — Бамблби больно ткнул его в шейные магистрали. — Я всё ещё тут. И прекрасно тебя слышу. Не стоит говорить обо мне как об элементе мебели.

— Ты уже не Бамблби, — отвечает Оптимус, чувствуя, как в искре нарастает боль. — Ты — фальшивка, сотворенная Саундвейвом.

Мегатрон, за чьим лицом он пристально следит, улыбается и качает головой. От него веет, кажется… печалью?

— Не надо сворачивать ему шею, Голд, — говорит он. — Дезактиву ничего не докажешь.

— Ему и живому ничего не докажешь. Даже узнай он мою историю, все равно будет твердить, что должен был так поступить. У него же великая цель, а когда есть великая цель, она все оправдает.

За спиной раздается раздражённый рык — так умеют только десептиконы, рычать не голосом, а бронёй. В шейный магистрали впиваются когти — ржа! Когда они успели произвести такое глубокое изменение корпуса?! Не прошло и цикла с момента их пленения.

— О какой истории ты говоришь? — Нужно тянуть время, решает автобот. Возможно личность Бамблби ещё не до конца уничтожена, надо только дать ей возможность за что-нибудь зацепиться.

Есть ли смысл ему говорить? Голдвайсп уверен, что нет. Оставшаяся, ещё не до конца растворившаяся маска — уверена, что да. Оптимус поймёт. Автобот Бамблби верит в своего командира. Десептикон, из личности которого он был когда-то создан, скептически смеётся над этими наивными попытками.

Право слово, доказывать что-то Прайму — нет глупости более бесполезной.

Однако, он ведь ничего не потеряет, если попробует, верно? И если Оптимус окажется именно таким, каким считает Голд — Бамблби в нём умрёт окончательно.

Он исчезнет в любом случае, в ближайший квартал, но почему бы и не ускорить и так вовсю идущий процесс?

— Назови мне дату последнего кибертронского Искрения, — предлагает он.

Прайм называет, и десептикон внутренне усмехается. Ну, конечно…

— Ты ошибся на восемь ворнов, — бесстрастно сообщает он. — Последнее искрение — было на восемь ворнов позже. В Каоне. Во время бомбардировки силами автоботского правительства. Ровно шестьсот двенадцать новых искр. Новых спарков. Из тех шести сотен жив — только я. Мои братья и сёстры по искрению умерли тогда… а те, кто выжил, в течение декады умирали под завалами, от голода, радиации и повреждений корпуса.

— Этого не может быть, — ровно отвечает Прайм, справившись с растерянностью и ужасом от слов Бамблби. — Ты выглядел старше, когда пришел к нам.

— У меня не было времени на то, чтоб побыть беспечным спарком, — Голдвайсп пожимает плечами. — Сильный стресс, необходимость бороться и выживать ускоряют развитие корпуса, если хочешь, у Рэтчета спросишь потом. Когда меня нашли Мегатрон и Саундвейв, я умирал… и когда меня спасли, мой корпус получил установку на ускоренный рост. Ресурсов у меня хватало — считай, всей базой кормили…

— Это ложь. — Оптимус сжимает кулаки до скрипа. — Искрение нельзя так просто пропустить, это не то явление, которое проходит… незаметно.

— Энергия взрывов скрыла импульс. — Мегатрон дёргает щекой. — Даже Саундвейв нашёл его только чудом.

— Знаешь, кто такие Искрочтецы, Прайм? — Интересуется молодой десептикон за спиной. — Знаешь, на что мы способны?

— Все Чтецы умерли в Золотом Орне. Ты не можешь быть одним из них. — Категоричность Оптимуса, как всегда, не знает границ.

Автобот даже не подозревает, что каждым своим словом вбивает гвозди в крышку гроба личности Бамбалби.

— Почему ты так уверен?

— Я бы заметил! Я Прайм — я бы понял.

— Но я позади тебя. И я говорю тебе — я Искрочтец. Твой ответ, Оптимус Прайм?

— Я тебе не верю. Ты лишь несуществующая личность, подделка!

На некоторое время в кварте повисает тишина.

— Забавно. — Наконец, говорит золотой десептикон. — Ты любил мою маску — Бамблби, но сейчас, каждое твоё слово убивает то, что осталось от него.

— Это ложь. Я не любил его. Он был мне только товарищем.

Голдвайсп улыбается, перехватывая взгляд нахмурившегося Мегатрона.

— Спасибо, Оптимус. Ты только что, окончательно уничтожил то, чем был автобот Бамблби. Он ведь, знаешь ли, тоже… тебя любил. Точнее… того, кем ты казался.

— Кем я казался? — тупо переспрашивает Оптимус.

Голдвайсп спрыгивает с платформы, обходит его, становясь спереди. Праймас, какое жуткое выражение на его фейсплейте…

Он говорит голосом судьи, зачитывающего приговор.

— Оптимус Прайм. Лидер и символ автоботов. Борец за правду и свободу для всех разумных. Герой, произносящий такие правильные слова… Оптимуса Прайма легко полюбить. Вот только сменив имя, внутри ты так и остался Орионом Паксом, полицейским на службе сената, не имеющим никакого закона кроме устава. Ты знаешь, каким должен

Вы читаете Золотая оса (СИ)
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату