Конечно, если мой биологический отец был одним из Темных Эльфов, то он должен был обладать более обширными знаниями, полезными в нашем мире, чем мистер Морнингсайд. Эта мысль придавала мне сил и уверенности, что было немаловажно, так как работа предстояла тяжелая. Использование любой магии выматывало. Но я понимала, что для того, чтобы перевести этот странный дневник, придется превозмогать усталость. Как и сказал хозяин, тут было предостаточно чернил и писчей бумаги. Однако сначала надо было выяснить, как применять мои способности, чтобы не переутомиться.
Один фрагмент, – сказала я себе, – переведи только один фрагмент, и мистеру Морнингсайду придется выполнить свою часть сделки.
Я достала дневник и открыла его на первой странице. Чего я ожидала? Никакого вступления. Ни слова по-английски. На какой-то миг мое воображение захватили блоки, состоявшие из крошечных змеек, волн и птичек. Каково это – мыслить подобным образом? Не писать буквами, а использовать рисунки, образы? А может, эти образы и рисунки и были для автора словами? Казалось, повествование было более стремительным, беглым и эмоциональным, чем то, что привыкла читать я. За абзацами с маленькими изображениями шли другие, с более крупными рисунками. Последние можно было расшифровать, не прибегая к дару изменения. Должно быть, мистер Морнингсайд тоже видел эти рисунки, и, возможно, именно они убедили его, что этот дневник представляет собой интересный артефакт.
Пока я рассматривала змейки и волны, они оставались просто змейками и волнами. Я постоянно отвлекалась. Это была опасная комната с множеством отвлекающих факторов. Концентрация. Решимость, – напомнила себе я. У меня была работа, которую было необходимо выполнить. Но как?
Очевидно, ключ к использованию моего дара именно тогда, когда он был мне нужен, находился где-то рядом, под рукой. Мой разум зашел в тупик – и как только это произошло, меня охватил гнев. Пока мои глаза блуждали по диковинкам и сокровищам, копившимся здесь бог знает как долго, мой пульс учащался при мысли, что я могла бы обладать чем-то подобным. Возможно, я добилась бы гораздо большего, если бы провела другое детство и получила другое воспитание, которого меня лишил Кройдон Фрост.
Жар. Пульсация крови. Вот оно, это неистовство, эта ярость – в затылке словно гремели раскаты грома. Что-то мигнуло у меня перед глазами, и крошечные картинки стали превращаться в связный текст. Обычные английские слова. Правая рука застрочила, переписывая абзацы, которые, преображаясь, появлялись перед глазами один за другим.
Я была благодарна своему биологическому отцу уже за то, что он служил для меня неисчерпаемым источником злости, который я намеревалась использовать, пока он не иссякнет и пока Кройдон Фрост не предстанет передо мной, готовый поделиться со мной своими знаниями.
Но до тех пор – дневник.
Раньше не существовало никаких книг, и в них не было необходимости. Наверно, я был счастливым мальчиком до того, как появились книги, но потом все изменилось.
Мерит и Хрисеис вызвали меня на наше обычное место встречи, но время было необычное. Мы всегда молились в полночь, но в этот раз на рассвете в щель под дверью моей хижины пробралась маленькая костлявая мышка. К ее ошейнику из бусин была привязана записка.
Они нуждались во мне. Пришло время.
Мы встретились на месте рождения книги. Она появилась из воды, скользкая, но в остальном ничуть не пострадавшая, и замерла, как камень под палящим солнцем. Она родилась в тот день, когда луна обогнала солнце, в последние дни Акхета – время паводков и наводнений. Сначала мы не могли дать ей название. Ее страницы были более гладкими, чем папирус, а слова внутри оставались для нас загадкой. Мерит предложила назвать ее «Заклинания» или «Книга». Всей нашей троице идея понравилась. Если кто-то из богов решил прислать ее нам, то, несомненно, она была наполнена заклинаниями, которые нам предстояло когда-нибудь изучить.
Мои ноги привыкли ходить к этому месту по воде, и я бесшумно прошел босыми ногами по холодному ночному песку к поросшему травой берегу. Мимо меня проскользнула полосатая змея, потом еще одна, но мне было не до них. Несмотря на холод, который исчезал с приходом Апепа, от страха меня бросило в жар и пот начал стекать с моих рук к пальцам.
Наше место было скрыто финиковыми пальмами, ветви которых склонялись перед камнем, оставляя проход в человеческий рост. Змеи скользили за мной, когда я ступил на глинистую почву. Сырая земля чавкала под ногами, когда я, нагнувшись, вошел в хижину. Там меня ожидали две женщины, стоявшие на коленях, склонив головы над книгой. Она по-прежнему была блестящей и скользкой, хотя ее извлекли из воды много недель назад. На ощупь она была теплой, как кожа теленка.
Женщины находились в состоянии медитации, из которого практически не выходили с момента появления книги.
Я с нетерпением ждал, устремив взгляд на странный предмет между ними. На сверкающей обложке было выгравировано восемь овалов. Возможно, они символизировали глаза.
Вдруг обе женщины забились в жутких конвульсиях, полностью обезобразивших их тела. Казалось, у них исчезли кости и они перестали быть людьми из плоти и крови, превратившись в пустые чехлы из кожи. Из их ртов хлынула густая розовая пена, которая стекала по подбородкам и оставляла пятна на их безукоризненно чистых белых одеяниях. Мерит раскачивалась взад-вперед, размахивая руками. Ее голова была опущена так низко, что лоб касался книги. Я подумал, что она прóклята – эта вещь, рожденная в реке и вынесенная на берег, чтобы морочить нам головы.
Я подбежал к Мерит, обхватил руками ее темно-коричневые плечи и сжал их.
– Возвращайся ко мне! – закричал я, встряхивая ее. Но чары, завладевшие Мерит, сделали ее очень сильной, и я в изумлении отлетел назад и ударился о стену.
Дрожь прекратилась так же внезапно, как и началась. Хрисеис первой открыла глаза и заморгала, будто проснувшись после долгого и крепкого сна. Она вытерла пену с подбородка и стала внимательно ее рассматривать, поворачивая руку то в одну сторону, то в другую, причем вовсе не выглядела обеспокоенной.
– Ты меня напугала, – сказал я, поднимаясь.
Удивительно, но она снова стала сама собой. На щеках опять заиграл здоровый румянец. Ее лицо обрамляли локоны золотисто-каштановых волос, и в тот момент она выглядела как настоящая богиня.
– Ты ее видела? – спросила Хрисеис у Мерит, которая тоже уже пришла в себя и больше не тряслась.
– Да, – прошептала та в ответ с расширенными от восхищения глазами. – Она была прекрасна.
– Какая же она красивая, – подтвердила Хрисеис. – Это невозможно описать…
– Но что вы видели? – спросил я. – С вами все в порялке?
– Нет
