– Везучий pendejo, – пробормотала она.
Но зависть поблекла при мысли о том, как Альфи едва держался на ногах, а его тень постепенно утрачивала глубину, как дерево теряет листья, становясь голым и уязвимым. Сколько еще он продержится?
Финн удивленно прищурилась. С каких это пор ей есть дело до принца? Все случившееся – это его вина, так и что с того, если он умрет? Раньше эта мысль мелькала в ее сознании, но беззвучно исчезала, теперь же эти слова гремели, будто им не было там места.
Эта предательская мыслишка породила другие. Как волны, накатывающие на берег соленой пеной. Финн вспомнилось, какая тревога отразилась на лице юноши, когда он отдал ей дракончика. Как он прикусил щеку, и из-за этого движения челюсти овал лица на мгновение изменился.
Принц чувствовал слишком многое и слишком часто, и хотя он пытался подавлять это, душевные порывы всегда проявлялись на его лице – в морщинках на лбу, багровых пятнах на шее, мягком изгибе прикушенной щеки. Перед тем как дракончик скользнул из руки Альфи в ее ладонь, юноша что-то пробормотал. И сейчас Финн поняла, что он молился о ее безопасности.
Выбросив принца из головы, девушка заставила себя сосредоточиться на поставленной перед ней задаче. Ей нужно было вернуться к Альфи, чтобы они вместе прошли к камере заключенной, а уже потом задействовали фейерверк. В охоте на темную магию эта преступница станет ключевым игроком.
Финн побежала к лестнице в дальнем конце коридора, но вдруг поскользнулась и упала на спину. На мгновение перед глазами у нее вспыхнули яркие искорки. А когда зрение восстановилось, над ней уже стоял стражник. Вначале Финн даже не испугалась. На ней плащ-невидимка, в конце концов. Стражник не сможет ее увидеть.
Но мужчина смотрел прямо на нее. Финн чуть сдвинулась влево – и его взгляд последовал за ней. Вправо – то же самое. Как же так вышло?
Она протянула руку к голове, и ее пальцы коснулись волос, а не ткани плаща-невидимки. При падении капюшон соскользнул с головы. Финн можно было увидеть. Паника зазвенела в ее теле, будто кто-то задел туго натянутую струну.
Ее обнаружили.
– О боги, – пробормотал охранник. – А ты, к бесам, откуда здесь взялась, девочка?
Финн выхватила из ножен кинжал, но стражник, ухмыльнувшись, указал на свой длинный меч. Мужчина чуть нагнулся и оперся руками о колени, будто говорил с ребенком.
– И что же такая малышка, как ты, планирует делать с этой мелочью?
Сверкнув глазами, Финн перекатилась, поднимаясь, и всадила кинжал ему в ступню, пробив кожаный башмак. Стражник заорал, когда она навалилась на рукоять всем весом.
– Сам знаешь, как досаждают, бывает, мелочи, – прорычала она, проворачивая лезвие в ране.
Вопя, стражник замахнулся на нее мечом. Девушка пригнулась, вырывая клинок из его ступни, а затем, зажав рукоять в ладони, ударила его эфесом в нос. Захлебнувшийся кровью охранник отшатнулся – и ударился спиной о решетку. Заключенный в камере схватил его и крепко прижал к прутьям. Другие преступники заулюлюкали, тыча в Финн пальцами.
– Выпусти меня, muchacha! – крикнул душащий стражника заключенный. – Выпусти всех нас!
Этот клич подхватили в других камерах, вопль все нарастал, все больше заключенных кричали:
– ВЫПУСТИ НАС! ВЫПУСТИ НАС!
С противоположного конца коридора к Финн неслось еще четыре стражника. Охрана на нижних этажах перегнулась через поручни, стараясь рассмотреть ее.
– ВЫПУСТИ НАС! ВЫПУСТИ НАС!
Стражники разделились, зашли с двух сторон круглого уступа. Даже если она наденет капюшон, ей не укрыться. Нужен отвлекающий маневр. И немаленький.
Дракончик у нее на груди вдруг начал разогреваться, запульсировал в такт биению сердца.
И все фейерверки, которые она спрятала, взорвались. Раздался оглушительный грохот, башню наполнили яркие цветные вспышки.
Альфи стоял у одной из моек на кухне и неторопливо протирал только что вымытые миски.
Финн оказалась права. Пока она готовила фейерверки, на кухне он смог немного отдохнуть, в глазах уже прояснилось. Голова все еще болела, но боль притупилась, стала ноющей, а не острой. Впрочем, сейчас Альфи скорее волновался за девушку. Он провел с дуэно на кухне больше времени, чем ожидал. Разве Финн не должна была уже вернуться? Впрочем, воровка должна была разложить фейерверки на восьми этажах в центральной части башни. Это непростая задача.
Отложив полотенце, Альфи нервно потеребил рукава мантии. Он посмотрел на каменный потолок кухни и представил себе Финн на самом верху башни, под этими сводящими с ума тикающими часами. Принцу хотелось превратиться в дым и воспарить на восемь этажей вверх, бестелесным призраком нависнуть над плечом Финн.
И вдруг, словно расходящиеся от удара трещины, по его телу прокатилась боль. Принц охнул и, стиснув зубы, оперся на умывальник. Почему его тело опять переполнила боль, если он не пользовался черной магией? Это лишь отголоски того раза, когда он взывал к силе Сомбры?
Над кухней раздался оглушительный грохот и глухой скрежет фейерверков.
Альфи окаменел. Дуэно прекратили работу, настороженно переглядываясь.
– Проклятье… – ругнулся Альфи.
Как она могла так сглупить? Но его разум тут же отмел эту мысль. Финн свойственно безрассудство, но она не первый год ведет преступную жизнь и могла бы, наверное, попасть кинжалом в муху на ветке дерева. Она не допустила бы такую нелепую ошибку.
Вдруг она запустила фейерверки из-за того, что ей угрожала опасность? Вдруг ей нужна его помощь?
Альфи никак не мог побороть оцепенение, не зная, что делать. Должен ли он воспользоваться этим отвлекающим маневром и идти к Сиомаре, как они планировали? Или ему нужно найти Финн и убедиться в том, что с ней все в порядке?
Пока дуэно звали стражников, Альфи побежал прочь из кухни, приняв решение. Раз уж фейерверки сработали сейчас, он доберется до камеры Сиомары. Финн умница, она и так поймет, что нужно встретиться с ним там. Он волновался за нее, но тревога за будущее королевства, которому угрожала темная магия Сомбры, была куда сильнее. Принц говорил себе, что у него нет выбора, но какая-то частичка его души плавилась от мысли о том, что он принял неверное решение.
Наполненный паром коридор перед кухней был пуст – вероятно, стражникам не очень-то нравилось разгуливать в этой удушающей жаре. Альфи сейчас находился на самом нижнем этаже башни. Чем более опасным считался преступник, тем выше находилась его камера.
