— Дальше, — глухо сказал министр.

— Я прикинулась паинькой пошла с ним в его палатку. — Она замолчала, он её не торопил. — Я его убила. — Вера подняла глаза и посмотрела на министра, ища на его лице… приговор, оценку, хоть что-нибудь. Его лицо было каменным и холодным.

— Дальше.

— Разрезала палатку и выползла на улицу, — послушно продолжила Вера. — Там шли дозорные и я спряталась в реке, они меня не заметили. Прошла вдоль берега подальше от палаток, там были лошади и один человек с ними. Я его убила и спрятала тело в воду, — она попыталась заискивающе улыбнуться, но губы дрожали, их уголки опускались вниз, — его не найдут до утра, там темно. Я сняла с него куртку, — она потрогала рукав и виновато потупилась, — было очень холодно…

На секунду подняла глаза, чтобы увидеть его реакцию, но в его глазах было только нетерпеливое «дальше» и Вера продолжила.

— Потом прискакал ещё один человек, сказал, что у него послание для правителя, он передаст и сразу уедет. Я испугалась, что он увидит мёртвого Тонга и убила его тоже, но тело спрятать не успела, — она задрожала, потёрла лицо, по нему опять покатились слёзы. — Я боялась, что конь убежит. Там были другие, но этот был с седлом, я не хотела его отпускать. Тело осталось лежать на виду, и ещё я тапок там потеряла… они всё поймут.

Вероника крупно дрожала и жадно смотрела в глаза министра, он медленно выдохнул и спросил:

— Сколько было костров?

Вера задумалась, закрыла глаза, напряжённо пытаясь вспомнить.

— Шесть.

— Хорошо. — Он замолчал, хмуро уставившись в одну точку, Вера дрожала и боялась заговорить.

Карета остановилась и министр опять накинул Вере на голову капюшон, помог спуститься со ступенек кареты и повёл куда-то по мощеной камнем дороге, потом по ступеньками, по коридорам. Было светло, вокруг раздавались встревоженные голоса, вопросы, на которые министр грубо бросил: «Потом» и пошёл быстрее.

В каком-то коридоре он остановился и рыкнул:

— Двейн! Готовь первую и вторую группу, прикажи седлать лошадей, пусть возьмут с собой мастера Касима. И принеси мне экипировку.

Невидимый Двейн молча убежал, а уже через два коридора кто-то окликнул господина министра и подал ему чёрный свёрток.

Наконец он завёл её в какое-то помещение и снял капюшон, она осмотрелась — маленькая темная комната с каменными стенами и без окон, ряды забитых коробками и папками полок от пола до потолка, большой стол, заваленный бумагами, на свободной стене позади стола несколько больших карт с отметками и приколотыми бумажками.

Она услышала скрежет за спиной и обернулась, министр закрывал тяжелую, обитую металлом дверь и задвигал широкий засов.

— Присядьте, — он кивнул на облезлый деревянный стул у стены, Вера села, с удивлением глядя на министра, который резкими движениями расстёгивал куртку. Он невозмутимым деловым тоном спросил: — Лагерь далеко от дороги?

— Совсем рядом, — тихо сказала Вера.

— Сколько палаток? — министр присел, расшнуровывая тяжёлые ботинки.

— Большая у Тонга и ещё две рядом.

— Сколько людей вы видели? — он вытащил из чёрного тюка мягкие сапоги, бросил на пол, встряхнул свёрток и он развернулся до пола знакомым комбинезоном ниндзя-спецназовца.

— Два стражника у входа в палатку Тонга, — стала загибать пальцы Вера, — двое часовых ходят по тропинке вдоль берега… может, больше, я видела только двоих, но слышала ещё несколько, хотя возможно, это были те же самые. — Она замолчала, глядя как министр быстро снимает пиджак и рубашку, оставаясь в чёрной безрукавке и штанах, берёт комбинезон и садится на край стола, натягивая штанину, он бросил на неё короткий взгляд:

— Солдаты цыньянцы?

— Те, которых я видела, да. Гонец русский… э, как я.

— Я понял. — Он обулся, встал со стола и в два движения натянул комбинезон на руки, застегнул несколько тонких ремней на поясе и груди, подошёл к полке на стене и выдвинул один из ящиков. Его голос был сухим и тихим, он не смотрел в её сторону: — Всё случившееся — катастрофический прокол моего отдела. Вы вправе требовать моей крови, госпожа Вероника, но сейчас я должен спешить. Я закрою вас снаружи, будьте тут и ни с кем не разговаривайте, я вернусь и мы всё обсудим.

Она молчала, глядя как он достаёт из ящика маленькие ножи, длинные толстые иглы, какие-то трубочки и мешочки, рассовывает это всё по специальным петлям и скрытым складкам костюма, быстро и сосредоточенно, без единого лишнего движения.

В дверь постучали и министр крикнул:

— Иду! — снял с полки длинный, чуть изогнутый меч в ножнах, обернулся к Вере и поклонился, не поднимая глаз: — Ждите.

— Удачи, — прошептала Вера и вяло помахала рукой, он быстро бросил в карман ещё несколько трубочек, затянул последний шнурок, кивнул и вышел, в двери заскрежетал замок и стало тихо.

Она сидела в мрачном оцепенении, всё тело гудело от усталости и нервов, мышцы периодически начинали подёргиваться и пульсировать в нервном тике, утихающем и тут же начинающемся в другом месте. В голове гудело, в рваном ритме сменялись картины, полные страха и крови, случившиеся и неслучившиеся, кровавые исходы, которых она до дрожи боялась. Как Тонг ей не поверил и заковал в цепи. Как он заметил, что она тянется к ножу, и перехватил её руку. Как её поймали дозорные и приволокли обратно в лагерь, как все узнали, что она убила правителя. Как лошади подняли шум и привлекли внимание солдат, как огромное копыто вставшего на дыбы зверя опускается ей на голову. Как гонец успевает заметить нож у неё за спиной и отбирает его, бьёт её по лицу и тащит в лагерь, а там труп в палатке, её вяжут…

Кружилась голова, ей казалось, что всё вокруг ей кажется и на самом деле она придумала встречу у ворот. Министр Шен не знает о её похищении, она перепутала стороны и ускакала по дороге прочь от города, лес смыкается над головой, конь хрипит и уносит её всё дальше, она из последних сил держится в седле и оглядывается, оглядывается…

В дверь постучали и Вера дёрнулась от страха, сжалась на стуле, прижимая ноги к груди и крупно дрожа. Горло перехватило, она не могла вдохнуть и перепугалась ещё сильнее.

— Шен! — раздался приглушённый дверью, незнакомый голос. — Эй, Шен, ты там? Ты нужен срочно, вопрос жизни и смерти.

Вера не могла попасть дрожащей рукой в карман, онемевшие пальцы не находили его, слепо шарили по влажному липкому боку, доводя до истерического исступления. Опустив глаза, она наконец сунула руку в карман и крепко схватилась за нож, сжала его, пытаясь успокоить себя.

Стук прекратился. Ей вдруг показалось, что о ней забыли и больше сюда никто не придёт, она умрёт тут одна. Потом показалось, что её закрыли специально, это эксперимент, такая проверка для Призванных.

В