— Но я и так ваша жена… — ответила я, хотя в голове на разные лады повторялось «я люблю Бланш», «я люблю Бланш».
— Стань женой по-настоящему.
Я со стуком захлопнула коробочку. Сверкающий камень пропал, и тьма навалилась, подобно груде камней.
— Вы знаете, милорд, что это невозможно.
— Почему же?
Я попыталась разжать его руки, но он не отпустил меня и развернул к себе лицом, притиснув грудью к груди. Призвав на помощь все благоразумие, хотя «я люблю Бланш» по-прежнему звенело в моих ушах, я сказала:
— Потому что наш брак — всего лишь на год, а потом вы получите в жены леди Милисенту, о которой давно мечтали.
— Мечтал? — он засмеялся. — Это был всего лишь выгодный союз по указке короля. Кролю нужны новые де Конморы, только и всего. Какая разница его величеству — кого я выберу?
— Но леди Милисент…
— А леди Милисент получит отступные и выйдет замуж за другого. Ей это не составит труда. Ее интересовали только деньги — она их и получит, и счастливо позабудет о моем существовании через месяц, если не меньше.
— Жестокие слова! — только и промолвила я, а коробочка, которую я держала в руках, прижгла мне ладони, как раскаленная.
— Жестокие по отношению к кому? — живо откликнулся Ален. — К той, которая решила посмотреть, не умрет ли очередная жена де Конмора, чтобы проверить — действует ли проклятье? Разве она не жестоко поступила по отношению к тебе, маленькая шоколадница? У нее был шанс получить меня, но вместо этого она пожелала отдать мужа другой — лишь по глупой прихоти, по косной суеверности! Она сама отдала меня тебе — так на что же ей теперь жаловаться?
На это нечего было возразить, и я лишь крепче сжимала коробочку с кольцом.
— Теперь мне кажется, что я полюбил тебя с первого взгляда, — продолжал Ален. — С того самого момента, как увидел в лавке сладостей. Меня тогда словно захлестнуло волной и унесло в пучины. А ведь я думал, что ты всего лишь служанка. И когда ты сама пришла ко мне в дом — такая взволнованная, с горящими щеками — я потерял голову и сердце навсегда, хотя и не сразу понял это. Я считал это слабостью, наваждением, да бог знает, чем считал! Но теперь уверен всей душой — мне нужна только маленькая Бланш, и никто другой. Не хочу разводиться с тобой, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочешь ли этого ты?
— Не знаю, говорите ли вы искренне…
— Я говорю от всего сердца! — пылко заверил он. — И могу поклясться, что намерения мои — самые искренние! Да, я не принц из сказки, о котором ты, возможно, мечтала. Временами я бываю зол, и резок, порой, жесток. Скорее, я — дракон, который украл самое драгоценное сокровище в мире, и готов охранять его даже ценою собственной жизни. Ты — мое сокровище. Когда я подумал, что потерял тебя, Бланш… Невозможно передать, что я тогда пережил. Я не хочу снова испытать этого. Позволь охранять тебя, заботиться о тебе… Мое сокровище, моя драгоценность… — он склонился ко мне медленно, словно испрашивая разрешения на поцелуй.
Глаза его лихорадочно блестели, и лицо светилось каким-то особенным светом — или так мне казалось? Слова его опьяняли меня, и я металась душой, не зная — верить или нет. Второй светильник вдруг мигнул и погас, и мы с графом оказались в кромешной темноте. Это придало ему смелости, и он припал к моим губам с жадностью и страстью.
И тут я окончательно поняла, что совершенно не хочу возвращаться в Ренн. Даже милые с детства места не манили меня обратно — ни речка, ни буковый лес за городом, ни мельница, куда мы с Реджи бегали играть в эльфов. Я хотела остаться здесь, в Конморе. Готовить сладости, варить вкусный мясной суп, играть с Гюнебрет в карты. И чтобы Ален был рядом. Только не как муж на бумаге, а как настоящий муж.
Несколько минут мы целовались, и отрываясь от меня он шептал извинения и просил остановить, но я не остановила, позволяя себе улететь. Улететь в чудесную страну, где небеса золотые, где нет горестей и сомнений. В чудесную страну, где молчат совесть и разум, а говорит одно лишь сердце.
— Это значит — да? — зашептал граф. — Бланш! Это — да?
Уткнувшись лбом ему в шею, я несколько раз кивнула.
— Ты киваешь? — спросил он. — Бланш, ответь!
— Да, да, да… — повторила я, бросаясь в этот омут. — Я отвечаю тебе да, Ален де Конмор.
72
Мы спускались по лестнице долго — потому что умудрялись все время целоваться. Ален хотел вести меня к себе, но я попросила разрешения пойти в свою спальню, и он подхватил меня на руки, протащив мимо невозмутимого Пепе, который услужливо открыл перед нами дверь и тут же закрыл ее.
Поставив меня на пол, Ален принялся развязывать на мне шаль, помог снять накидку и тут же швырнул все на пол и обнял меня за талию, прижимая к себе.
Я по-прежнему держала в руках коробочку с кольцом, и мой муж наконец-то вспомнил о ней.
— Полагается надеть его на палец, — сказал он, забирая подарок, — но давай сделаем это потом?
Коробочка была поставлена на туалетный столик перед зеркалом, а Ален, сбросив свой плащ, встал позади меня. Я смотрела на наше отражение, смотрела, как он держит меня в объятиях, целуя в висок, зарываясь лицом в мои волосы, и была совершенно, глупо счастлива.
— Ты устала, — сказал он мне на ухо, и в голосе его послышалась завораживающая хрипотца. — Давай помогу расшнуровать корсаж…
— Я вполне могла бы сделать это сама, — сказала я, чувствуя во всем теле сладость и негу.
— Нет, позволь сделать мне, — вслед за корсажем он расстегнул пуговицы на моем платье, одну за другой и поцеловал в шею долгим поцелуем.
Я невольно вздрогнула, и Ален это почувствовал:
— Если не хочешь — останови меня, — прошептал он. — Сам я этого не сделаю, клянусь.
— Остановить? Но как? — ответила я тоже шепотом, закрывая глаза и мечтая только об одном — чтобы он не останавливался.
— Скажи, что я тебе противен, — он спустил рубашку с моих плеч, покрывая их короткими обжигающими поцелуями.
Странная игра увлекла меня. Казалось, граф желает, чтобы я убеждала его, что он вовсе не чудовище, что приятен мне. Неужели он был настолько неуверен в моих чувствах?.. Но ведь я только что ему сказала… разве моего «да» недостаточно?
— Но ты мне вовсе не противен, — возразила я. — Наоборот…
— Скажи, что тебе не нравится, когда я касаюсь тебя, — продолжал он нашептывать, а сам положил ладони на мои груди, сжимая их, поглаживая, а потом нежно ущипнул соски.
— Но мне…
