74

Глупая баба приехала не вовремя!

Ален кипел от ярости, уходя из спальни жены.

Пепе при его появлении указал на дверь, без слов спрашивая, оставаться ли ему при Бланш, и Ален так же молча кивнул. Убийца не найден, поэтому оставлять графиню без присмотра нельзя.

Убийца! Кто мог желать зла графине?

Сначала Ален подумал на дочь, но она не могла этого сделать. Она весь день пробыла на охоте, все это подтвердили. Кроме того, после чудесного преображения, Гюнебрет души не чаяла в мачехе. Поехать в Анже за подарками была идея дочери. Она хотела порадовать Бланш…

Бланш… Чувство злости и досады захлестнуло его новой волной, он потер ноющее место пониже живота. Опять отказала! И опять распалив его до дыма из ушей! А ведь еще немного — и она млела бы в его объятиях. Но тут притащилась Милли. Чертова, чертова баба!..

Хотя, Бланш могла быть посговорчивей… Добра ко всем, а ему отказала так жестоко.

Но в то же время он не мог не восхищаться ею. Она права, тысячу раз права. И в то время как он потерял голову, Бланш не утратила способности размышлять здраво. Чтобы начать новую жизнь, надо сначала отказаться от прошлой.

Снизу раздался хрустальный голос Милисент, и Ален поморщился, потому что голос был ему неприятен. Вот так — стоит полюбить, и даже красавица вызывает лишь раздражение. А ведь всего месяц назад он искренне считал, что лучше Милисент ему никого не найти. Как же взбесило его упорство невесты, настаивающей на заключении брака на год. Но он согласился, и даже заставил Бланш подписать договор о разводе…

Договор. Он должен был начать с него, а не с кольца.

Ален взбежал по ступеням на третий этаж, намеренно не спустившись к Милисент. Пусть отдыхает, ужинает — все, как просила Бланш. А через час он скажет Милли, что никакого развода не будет.

Войдя в свою спальню, граф открыл потайной замок сундука, где хранил важные документы.

Где этот проклятый договор? А, вот он, завалился в самый угол.

Развернув пергамент, Ален еще раз перечитал ровные строки. Подпись Бланш стояла внизу, справа, и он погладил ее имя кончиками пальцев. Она столько сделала для него, для Гюнебрет, для всех в Конморе — а он не догадался исполнить для нее такую малость. Да еще и рассердился, когда сам был неправ со всех сторон.

Ален честно выждал час, вышагивая по комнате туда-сюда, а потом спустился к гостевым комнатам. Не составило труда угадать, где поселилась Милисент. Из одной спальни вышла Барбетта — красная, как вареный рак, а следом послышался недовольный голосок Милли. Опять она недовольна слугами. Милли всегда всем недовольна.

Поклонившись графу, Барбетта почти бегом направилась к лестнице, но Ален остановил служанку.

— Что требует леди на сей раз? — спросил он.

— Она требует сушеных абрикосов к вину, — ответила Барбетта, даже не пытаясь скрыть недовольства. — Не знаю, остались ли у нас сушеные абрикосы. Надо спросить у миледи…

— Не тревожь графиню по пустякам, — тут же велел Ален. — И абрикосы не ищи. Проследи, чтобы нас не беспокоили в ближайшее время, хочу поговорить с гостьей.

Лицо у Барбетты стало совершенно каменным.

— Надеюсь, милорд поступает правильно, — сказала она.

— Не волнуйся, я знаю, что делаю, — ответил Ален, хотя раньше ответил бы, что слугам надо помалкивать и держаться ближе к кухне.

Он открыл двери комнаты не постучав.

Милисент сидела в кресле, живописно рассыпав золотые кудри по плечам. В одной руке у нее был бокал, а в другой — изящный серебряный кувшин с узким изогнутым носиком. Она только что налила себе вина.

— Добрый вечер, Ален, — сказала она с ласковой улыбкой и поставила кувшин на столик. — Хочешь выпить?

— Обойдусь, — Ален прошел на середину комнаты и остановился, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. — Зачем приехала? Мы же договорились, что этот год не будем встречаться.

— Я соскучилась, — Милисент пригубила вино, глядя на Алена поверх бокала. — К тому же, при нашей последней встрече ты был…не очень любезен. Поэтому я посчитала, что надо поговорить.

— Ты права, надо поговорить, — Ален развернул пергамент, показывая его Милисент.

— О! Какой ты предусмотрительный! — она легко вскочила и подошла ближе, рассматривая заветный документ. — Ты такой умный, Ален, обо всем позаботился заранее. Вдруг бы эта девица не захотела разводиться с тобой? Я поговорила с ней четверть часа, не больше, но она мне все уши прожужжала о деньгах и усилиях, которые ей пришлось потратить на замок. Наверное, намекала, что надо наградить ее за это. По-моему, ее больше ничего не интересует, кроме денег. Будь осторожен с ней, как бы она не начала подворовывать…

Ален только скрипнул зубами, слушая эти ядовитые речи. Но он пришел сюда не для того, чтобы спорить с настырной бабой. Подойдя к письменному столу, он разложил на нем пергамент, достал кинжал и в два счета изрезал договор на ленточки.

Милисент вскрикнула, подбегая и расплескивая вино:

— Что ты делаешь?! Ты сошел с ума?!

— Да нет, только в ум пришел, — сказал Ален, смахивая клочки на пол. — Развода не будет.

— Не будет? — она побледнела, отступила на шаг и посмотрела на него, прищурясь.

— Как это понимать?

— Я передумал. У меня есть жена — Бланш, и другой мне не надо.

Она поставила бокал на стол, на мгновение опустила ресницы, и лицо ее приняло страдальческое выражение.

— А как же я, милый? — спросила она, вскидывая на него прозрачные, в слезах, глаза.

Сколько раз она проделывала с ним этот трюк — и вспомнить было невозможно. Но сегодня уловка не подействовала. Неужели, это чары Бланш охраняли его? Ален загнал кинжал в ножны и сказал:

— Мне жаль, как я поступил с тобой. Но так будет лучше для всех.

— Для всех? Для кого? — голос