9

— С ума сойти, — сказала матушка, когда наша скромная карета остановилась у парадного входа в дом графа. — Я уже забыла, когда бывала здесь в последний раз.

— А Бланш бывает часто, — сказала бесхитростная Констанца. — Там ведь красиво, да?

— Говорят, там паркетные полы, — сказала Анна, вопросительно посмотрев на меня.

— Я бывала в доме графа, но не с парадного входа, — напомнила я сестрам. — Но полы там, действительно, паркетные.

Слуга открыл дверцу и опустил лесенку, помогая выйти из кареты сначала матушке, потом моим сестрам, а потом и мне. Констанца стремилась поскорее войти в дом, потому что стеснялась поношенной накидки, но нам пришлось уступить дорогу семейству судьи Ренна. Матушка придержала за локоть прыткую Констанцу, и мы четверо поклонились, пропуская самого судью, его жену, наряженную в великолепную бархатную накидку, отороченную вокруг капюшона мехом, и дочь судьи — леди Аларию. Она была старше меня всего на полгода, но у нее точно не было недостатка в женихах. На ней тоже была бархатная накидка, только без меховой оторочки. И можно было только позавидовать, представив, какое прекрасное платье скрывалось под этой накидкой.

Проходя мимо нас, Алария посмотрела на меня презрительно — мазнула взглядом, как по служанке, вздумавшей вырядиться в господское платье.

Гостей встречал не хозяин дома, а лорд Чендлей с супругой. Они тепло приветствовали нас и были особенно милы с Констанцей, похвалив ее красоту.

— Держитесь вместе, девочки, — посоветовала матушка, когда мы пошли в дамскую комнату, чтобы снять верхнюю одежду и поправить прически, — этот дом такой огромный, что можно потеряться.

Мы приехали точно к назначенному часу, и у зеркал уже было не протолкнуться.

Леди Алария была окружена такими же юными леди, которые восторгались ее прекрасным платьем. Особенно всех восхитила такая деталь туалета, как цепочка вместо пояса вокруг талии.

— Это так нежно! — щебетали девушки. — Так тонко!

— Сама королева носит такую, — похвалилась Алария.

Я тоже подошла посмотреть, потому что это и в самом деле было очень красиво. Алария вдруг потянула носом, оглянулась, и, увидев меня, широко распахнула глаза:

— Это вы, леди Бланш? Давно с вами не виделись. Выглядите чудесно… От вас пахнет шоколадом и ванилью…м-м-м! Какой приятный аромат! Что это за духи? Столичные? Последняя мода?..

Девушки вокруг засмеялись, шутка показалась им необыкновенно смешной. Матушка не позволила мне ответить — подошла и взяла под руку:

— Пойдем, Бланш, поправлю тебе прическу, — сказала она ласково и увела меня в сторону.

— И как только таких пускают в приличные дома, — сказала Алария словно между делом и не о нас, поворачиваясь к подругам.

— Не расстраивайся, — прошептала матушка мне на ухо, — она глупа, но ссориться с ней было бы еще глупее.

— К тому же, от меня и в самом деле пахнет ванилью, — засмеялась я, но смех поучился невеселым.

Мы постарались не задерживаться в дамской комнате и поскорее перешли в зал, где музыканты уже настраивали инструменты.

Это была самая красивая и богатая комната, какие только мне приводилось видеть. Пол здесь был паркетный, а люстры — кованые, в виде виноградных лоз искусного переплетения. Малиновые портьеры спускались от потолка до пола, и горели тысячи свечей. Слуги уже расставляли на маленьких столиках закуски, сладости и графины с вином, чтобы каждый мог подойти и взять, что душа пожелает. Это было новшество — отдельные столики без стульев. Некоторые гости — те, кто постарше, принялись ворчать, что лучше было бы по-старинке, но увидев вдоль стен мягкие диваны, кресла и стулья, сменили раздражение на милость.

— Сколько свободного места! — восхитилась Констанца. — Я буду танцевать всю ночь!

Мы встали в стороне, но не совсем в углу, и смотрели, как прибывают гости.

Не все приглашенные оказались столь же спесивы, как Алария. Многие подходили к нам засвидетельствовать почтение, разговаривали с матушкой и были чрезвычайно любезны.

Разумеется, в основном разговоры вертелись вокруг де Конмора, и все повторяли одно и то же: снова вдовец, снова решил жениться. Леди Медоус, делая необыкновенно таинственное лицо, сообщила, что граф овдовел при крайне странных обстоятельствах. А леди Тэмзин под страшным секретом поведала, что в столице о графе ходили дурные слухи — якобы он привораживает девушек какими- то снадобьями, ни одна не может ему отказать. Нам с сестрами не полагалось слушать подобные разговоры, но хотя мы и стояли поодаль от взрослых дам, все равно слышали их болтовню до последнего слова. Матушке было неловко, и она попыталась свести все на шутку:

— Может, юные леди не могут отказать его богатству?

— А он и правд очень богат, — произнесла леди Медоус. — Стал особенно богат после смерти последней жены.

— Она была седьмая по счету, бедняжка! — воскликнула леди Тэмзин, но в это время распорядитель бала встряхнул трость, увешанную бубенчиками, привлекая внимание гостей.

— Граф де Конмор приветствует вас! — объявил распорядитель.

Двустворчатые двери распахнулись, и появился хозяин торжества.

На нем был все тот же черный с серебром камзол, который я уже видела однажды, и даже ради праздника граф не сбрил бороду. Я подумала, что он нелепо выглядит среди щеголеватых гостей в разноцветных нарядах, и вдруг пожалела его. Наверное, ему также неловко находиться здесь, как и мне. Он был так не похож на остальных, так выделялся из пестрой толпы, что я всем сердцем ощутила его одиночество. Возможно, очередная женитьба — способ избавиться от одиночества, а не преумножить богатства?

Но я тут же убедилась, что ошибаюсь.

Граф не испытывал никакой неловкости. Он поклонился гостям с изяществом и достоинством, и произнес небольшую приветственную речь. Говорил он громко, хорошо поставленным голосом и прекрасно владел собой на публике, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, чтобы никто из приглашенных не почувствовал себя обделенным вниманием. Я постаралась незаметно шагнуть за спину Констанцы, желая спрятаться.

Мне не повезло, и я столкнулась с Аларией, которая как раз решила выйти вперед, чтобы встать в первом ряду. Я наступила ей