Момент удара капитан пропустил. Его с силой впечатали в стену. Правое плечо неприятно хрустнуло и заныло, а всего через несколько мгновений и вовсе взорвалось оглушающей болью. Андрей выпустил из рук бластер, который с громким стуком упал на пол. На глаза выступили слезы, и, с трудом удерживая их, капитан попытался поднять бластер. Правая рука отказывалась слушаться и на каждое движение отзывалась ужасающей болью, но Андрей стоически терпел и левой рукой пытался достать такой нужный сейчас бластер.

Что же произошло в итоге, Андрей так и не запомнил. Просто в один момент, когда он уже успел попрощаться с жизнью, от капитана оттащили робота и отшвырнули в сторону. Парень с трудом встал и так и не смог поднять бластер. Кивнув Грохотуну и стараясь сдержать слезы, что плохо получалось, он быстро подошел к панели управления.

Поднимать звездолет одной-единственной здоровой рукой оказалось очень сложно. Правая безвольно повисла и болела настолько сильно, как еще никогда не болела. Андрей не знал, что с ней, и старался не обращать внимания на эту боль. Получилось отвратительно.

С трудом поднявшись, звездолет рванул вверх. Президент сообщил, что над космодромом Периметр тонкий и слабый, их звездолет с легкостью его разрушит. Так и произошло, но произошло так же и то, что все ожидали - за “Звездным Странником” поднялось еще пять маленьких звездолетов.

Андрей с трудом направил звездолет вверх, намереваясь сначала подальше отлететь от планеты.

- Стреляй, Грохотун, стреляй, - попросил он, и голос дрогнул.

Коря себя за свою слабость, Андрей направлял звездолет вверх, в то время как Грохотун в ребяческим восторгом отстреливался. Лишь когда все преследователи исчезли, капитан позволил себе быструю улыбку.

- Оторвались, - прошептал он. Парень предпочитал думать, что хоть кто-то там остался жив. Голос уже не дрожал и в целом звучал довольно твердо.

Грохотун повернулся к Андрею и пристально посмотрел на парня, а после сделал то, что шокировало капитана.

- Ты… это, - пробасил он. - Ты… в общем, спасибо. Теперь я вижу, что ты и правда… капитан.

========== Глава 15. Все хорошо, что хорошо кончается. Почти ==========

— Папа, — ахнула Лависса, не до конца веря, что все это — действительно правда. — Как тебе это удалось?

Президент лишь усмехнулся и промолчал, не желая, видимо, раскрывать все свои возможности. А мог Василий Кольцов многое, судя по тому, что ему совершенно непостижимым образом удалось вытащить Крокса с Земли и перевезти его в срочном порядке на Деметру. Точнее, конечно, капитана никто не перевозил, ибо использование пространственного перемещателя, несмотря на свою опасность, было возможно на этом пирате — Крокса никто не жалел и жалеть не собирался, а уж если у него что-нибудь переместилось на другое место, никто бы не расстроился. Кроме Василисы, пожалуй, Гохотуна и Вахмурки Попугайло.

Кэп изменился мало. Он выглядел вполне здорово и цело — голова не переместилась на место руки, металлическая и здоровая часть лица не поменялись местами и вообще пират выглядел вполне привычно. Таким же он был и пару лет назад, еще только летя на Деметру спасать президента, именно такого Крокса все видели несколько дней назад на «Звездном Страннике». Вспомнились приключения трехлетней давности, когда пленный пират выглядел жалко и с трудом находился в сознании — сейчас ничего такого не было. С преступником на Земле обращались нормально и мучили разве что только допросами, не применяя к нему никаких пыток.

Встреча старых друзей происходила в небольшой камере в подвале Президентского Дворца, куда пират был доставлен несколько часов назад. Никто не знал, как поведет себя Крокс, поэтому к нему приставили охрану, а открывать камеру президент не спешил, позволяя дочери глядеть на кэпа лишь через небольшое окошко, к которому каждый член экипажа подошел по очереди, проверяя, как чувствует себя Крокс.

— Па-а-апа-а, — жалобно тянула Лависса все гласные буквы, при этом счастливо улыбаясь, — что-о-о ты-ы та-ако-ого-о сде-ела-ал?

Она не стала договаривать: всем и так было понятно, что имела ввиду Кольцова. Президент устало вздохнул и, глядя на счастливое лицо дочери, не мог удержаться. Лависсу он любил настолько сильно, что готов был потакать любим ее желаниям и делать все, что только могло сделать девушку счастливой. Он даже Андрея согласился терпеть и принять, потому что Лависса, пусть и потратив на это несколько дней, уговорила отца смириться с ее выбором. Вот и сейчас Василий против своей воли принялся отвечать на ее вопрос.

— Он похитил тебя несколько лет назад.

— Папа! — возмутилась Лависса, которая в первое время подобные высказывания слышала слишком часто. — Это было давно и неправда!

— Да я вроде и не возмущаюсь. Я договорился с Землей, что за твое похищение мы будем судить капитана Крокса на Деметре, а потом они его заберут куда угодно. Поэтому у вас есть несколько дней, чтобы вытащить Крокса отсюда -лучше это сделать именно сегодня, но сообщить о похищении… дня чрез два.

— А с этими что? — вмешался в разговор попугай, кивая на застывших охранников. — Их же могут допросить и все такое.

— Надо бы, конечно, стереть память, — вздохнул президент, — но я не хочу впутывать в наше дело посторонних, а из меня программист… прямо скажем, не самый лучший.

Впрочем, в их компании уже был неплохой хакер, который с легкостью мог сделать с роботами что угодно.

— Не проблема, — фыркнул самый гениальнейший хакер во Вселенной. — Сделаем все в чистом виде.

— Ага, — вмешался Грохотун, как всегда не в силах удержаться от комментирования способностей оппонента. — Смотри, чтобы твое чисто не аукнулось нам грязными и темными камерами.

Он знал, что говорить — Вахмурко терпеть не мог, когда кто-то сомневался в его способностях, даже если это был Грохотун. Увы, спора не получилось — Попугайло припомнил одну приятную для себя лазейку, которую оставил при программировании робота, и хитро блеснул глазами.

— Грохотун — дурак, — вдруг заявил он с непонятным оттенком превосходства в голосе. — А теперь, Грохотушечка, повторяй за мной: «О, великий Вахмурко Попугайло, величайший из величайших, первейший из первейших, кто я такой, жалкий идиот, первобытное создание, чтобы сомневаться в твоих прекрасных способностях». Ну, повтори.

И Грохотун, вращая руками, не в силах сдвинуться с места, бешено сверкая глазами-датчиками, покорно принялся повторять то, что говорить не хотел и одновременно испытывал странное желание подчиниться.

Попугай был удовлетворен — месть состоялась, а враг