– Да, все свободны, кроме Лопуха, – кивнул Трэш. – Но вначале покажите, где тут у вас склад оружия. Я почти ничего серьезного не видел, а Юрген рассказывал, что такого добра должно быть много.

Коньяк покосился недоверчиво и уточнил:

– И зачем тебе надо наше оружие? Оно ведь не под твои руки.

– А может, мне на продажу? И вообще – это не твое дело. Показывай давай.

Склад располагался не в кунге, как говорил Юрген, а в прицепе с железными лыжами вместо колес. Потому и не получилось найти его самостоятельно без тщательного обыска всей базы. Стоял далековато от всех палаток, что выглядело разумно, если знать о том, сколько взрывчатых веществ в нем хранится.

По пути к нему прошли мимо двух мощных гусеничных тягачей. Как предположил Трэш, одним таскают сам склад, а вторым – танк, вкопанный перед дорогой. Иначе техника и добро сгинут при очередной перезагрузке кластера.

Тягачи Трэша не заинтересовали, а вот склад заинтересовал очень сильно. Прицеп большой, в таком много чего может поместиться. Так и оказалось. Десятки стволов разнообразного оружия, боеприпасы, гранаты, мины и прочие смертоубийственные предметы. В том числе и то, что заставило его глаза раскрыться шире обычного: эти изделия военной индустрии туземцам вроде как ни к чему! Даже более того, экспедиционный корпус, на который Трэш работал в прошлой жизни, категорически запрещал хранить такое «добро». Аборигены, найдя его, под страхом самых нехороших наказаний обязаны были немедленно сообщить о находке или уничтожить ее так, чтобы не поддавалась починке. Плюс к тому обломки надо оставлять на стандартном кластере, для дополнительной гарантии. Такое же правило, как и для ядерного оружия.

Ну да, обезьянам атомную бомбу доверять нельзя. И прочие вещи, способные сильно навредить их хозяевам, тоже не следует давать в руки. При первой же перезагрузке кластер очистится от остатков опасных предметов.

Принципы работы всех экспедиционных корпусов сходятся в главных деталях. Потому Трэш предположил, что здесь тоже введены аналогичные запреты, и насмешливо спросил:

– Получается, Коньяк, ты у нас шалостями занимаешься?

– Это ты о чем? – Туземец прикинулся наивным юношей.

– Я об этом. Разве вам не запрещено держать такие штуковины?

Коньяк пожал плечами:

– Может, и запрещено. У внешних столько всяких ценных указаний каждый день выходит, что разве все упомнишь? Даже я путаюсь, а уж с моих балбесов вообще все взятки гладки. Тащат и тащат все, что в руки попадется. Ну, а я за всем уследить не успеваю. Ну так что тебе надо из стволов?

– Уже ничего. Пожалуй, я не стану тебя грабить. Вместо этого я, наоборот, помогу. Избавлю от этого барахла. Оно ведь правила нарушает.

– И на кой оно тебе? Ладно, молчу. Слушай, – голос туземца стал вкрадчивым, – мы бы могли договориться. Мне такой парень, как ты, пригодится. Не здесь, конечно, здесь внешние жить спокойно не дадут. Очень уж ты им интересен. Но дальше, к западу, другие расклады начинаются. Там внешние не рулят, там у нас терки вечные с местными. Я тебе помогу, ты – мне. Жить всем надо.

Трэш раскинул руки в стороны:

– Извини, Коньяк, но у меня тут война.

– Война, парень, это такое дело… Сложно все. Я ведь могу еще такой товар подкинуть. Если тебе, конечно, он сильно нужен.

– Сколько у тебя такого добра? – спросил Трэш.

Туземец пожал плечами:

– Сложно сказать. Я в тему сильно не вникал. Просто знаю места, где такое барахло можно доставать. Жизнь – штука сложная, в одно рыло ее не потянешь. Тебе что-то надо, мне тоже что-то надо. Люди живут, люди как-то договариваются между собой.

А вот эти слова Трэша сильно заинтересовали. Но и одновременно напрягли. Туземец предлагает с грабительских отношений перейти на товарно-денежные, это и заманчиво, и подозрительно. А ну как замыслил ловушку устроить или хитро сдать внешникам? Риск велик.

С другой стороны, этот товар Трэшу и правда очень нужен. Он еще вчера был нужен, а уж сегодня много седых волос мог добавить внешникам.

Заманчиво…

Спросил задумчиво:

– А что ты за это хочешь?

– Люди договариваются. И мы договоримся. Я, если есть выбор, всегда торговлю выбираю, а не драку. Это выгоднее.

Туземец подмигнул.

Понятно. Коньяк мыслит быстро и гибко. Ну да это нормально, здесь иначе высоко не подняться. Первым делом он хочет обезопасить основу своего благополучия. То есть пытается получить гарантии неприкосновенности поселка. Ну и заодно какую-то прибыль получить.

Хитрый больно и моментально приспосабливающийся. Если все прочие, включая ругающегося знахаря, пребывают в стрессовом состоянии, этот спокоен, как тот танк, из которого он выбрался. И воспринимает в высшей мере странного «кваза» как нормального собеседника. Конечно, здесь, в этом непостижимом мире, каждый, кто способен выражать свои мысли на человеческом языке, априори считается человеком. Аборигены привыкли к измененным, вот и считают Трэша одним из них. Они учитывают, что процесс изменения в его случае зашел слишком далеко.

Но Коньяк относится к говорящему чудовищу настолько простецки, будто беседует с приятелем, которого с детства знает. И не выказывает ни малейшего недовольства из-за нападения. Это выдает матерого приспособленца. К настолько ушлому типу спиной оборачиваться – чревато.

Однако Трэш с некоторых пор никому спину не показывает. Вошло в привычку.

Кивнул:

– Да. Возможно, мы договоримся. Но со мной или по-честному, или сильно пожалеешь. Я знаю, где твой поселок, и ты понимаешь, что такой, как я, может с ним сделать.

Коньяк покосился на танк с изувеченной пушкой и кивнул:

– Я живу на самом краю. Дальше только стронги и твари. И неизвестно, кто лучше. Внешние далеко, помощи от них не дождешься. Мне новые проблемы ни к чему, мне и старых хватает.