«Растворенный… Они притащили с собой еще и растворенного», – понял Долбушин.
Фигура добралась до пятого этажа, исчезла в окне, осмотрелась и сбросила вниз тонкий шнур, по которому начала быстро затаскивать веревочную лестницу.
Долбушин остановился, чтобы посмотреть, что будет дальше, когда Коря, возникнув из тумана, сердито замахал рукой, чтобы он не медлил. Шагая в туман, Долбушин заметил, что растворенный скрылся в окне, а другие фигуры стоят у дома и чего-то ждут.
«Круглая фигура – это Тилль. Он лезет в дом, а остальные его прикрывают. Зачем он лезет? Закладки? Совсем с ума сошел от жадности», – подумал Долбушин.
Коря опять яростно замахал рукой, отзываясь тихому свисту из тумана, и Долбушин заторопился за ним. Он двигался в тумане, различая перед собой спину Кори и угадывая перед ним еще две или три тени, одна из которых, судя по птичьим, ныряющим перемещениям, была тенью Боброка. На полметра от земли туман был плотным, и оттого чудилось, что пнуйцы и шныры не имеют ног, а плывут как призраки. Выше туман постепенно редел, превращался в отдельные бродячие ватки, и наконец все заливал ровный лунный свет – такой же, как втекал теперь в окна дома. Долбушин не понимал, как Коря что-то различает в тумане, особенно у земли, где тоже могут быть ловушки эльбов, но тот то и дело размахивал своей дубиной – и глава форта сообразил, что пнуец проверяет пространство беспроигрышным методом научного тыка.
Немного погодя из тумана проступила одиноко стоящая арка, из такого же, как и дом, красного кирпича. Зачем была здесь эта арка, никто не знал, и Боброк остановился, предупреждающе вскинув вверх трость, чтобы не подходили. Земля вокруг арки и дальше нее все пространство перед домом были сильно изрыты. Котлованы, провалы, ямы, узкие мелкие рвы, точно водами молочной реки, наполненные туманом.
Боброк, опираясь на трость и костыль, стал осторожно перебрасывать свое тело к арке. Внезапно Долбушину показалось, что в воздухе за его спиной возникла длинная трещина – словно кто-то взял раскаленный докрасна нож и резанул им пространство. Долбушин был ослеплен яркостью этой трещины. Когда же он вновь обрел способность видеть, трещина уже закрылась. Глава форта сообразил, что это была врезка в пространство. Способность прокладывать временные двери. Человек, наделенный этим редким даром, как иголка в руке швеи пронзает ткань пространства, уходит в подкладку и возникает в любом другом месте. От телепортации этот дар отличается тем, что при телепортации человек вновь собирается из атомов, а тут само пространство раздвигается, пропуская тебя черным ходом – целого и невредимого. Боброк, ни о чем не подозревая, продолжал двигаться к арке, однако у него теперь появилась длинная серая тень. Тень следовала за Боброком, отставая от него самое большее на шаг, и точно клоун повторяла все его движения.
– Сзади! – опомнившись, заорала девица Штопочка, и ее бич щелкнул в воздухе как пистолетный выстрел.
До тени бич не достал, но щелчок бича заставил ее отделиться от Боброка и обернуться. Это был высокий, с длинными руками и ногами человек, держащий в руке палицу.
Родион вскинул шнеппер. Он бы давно уже выстрелил, но ему нужно было, чтобы тень окончательно отклеилась от Боброка. Боброк резко повернулся, с силой взмахнув тростью. Удар был внезапным, но тень легко отразила его своим непонятным шаром на длинной ручке. Дальше тем же шаром она несильно хлестнула, как клюнула, Боброка в голову. Боброк пошатнулся и упал, и сразу же, не добивая его, тень кинулась вбок и вниз. Красная прорезь будто свежая рана заалела в тумане. Родион выстрелил, но поздно.
Долбушин метнулся к тому месту, где упал Боброк, но тут прямо перед ним возник какой-то человек и, плохо различая в тумане его лицо, напряженно принялся его разглядывать.
– Эй! Чего тебе? – растерянно окликнул Долбушин.
Из-за того что человек просто стоял и смотрел, Долбушин не знал, кто это – друг или враг, может, кто-то из пнуйцев, – но тут человек вскинул руку, нацелив в лоб главе форта нечто, значения чего тот почему-то никак не мог осознать.
Одновременно он услышал крик Ромы, который, подскочив сбоку, метнул в фигуру тяжелую сумку с веревками. Сумка ударила ее, но с ног не сбила. Фигура от боли выронила топорик, который держала в опущенной левой руке, присела на миг на корточки, потом опять вскинула прыгающую руку, что-то лихорадочно сделала и бросилась в туман.
Долбушин ощутил, как что-то обожгло ему кожу на лбу и глаза стало заливать кровью. Подбежавший Рома схватил его за плечи и развернул к себе. Долбушина шатало. Ноги стали вдруг ватными.
– Ерунда… Вскользь прошло… Стальным шариком ударил!.. – крикнул Рома.
– Кто ударил?
– Да засада же!.. Топор поднимите!
Рома всунул в руку Долбушину оброненный берсерком топорик и метнулся в туман, откуда доносились крики и звуки боя.
Дальше началось что-то непонятное, хаотическое, чему невозможно было удивляться. Перед перепуганной Ярой возникла вдруг какая-то женщина и вцепилась в «кенгуру» с Ильей, сильно дернув его на себя.
– Отдай! – крикнула она.
Рванув Илью к себе, Яра уставилась на женщину, и та у нее на глазах начала приобретать новые черты. Длинное лошадиное лицо, длинные зубы, прилипшая ко лбу челка… «Черная? – подумала Яра. – Нет, рыжая!» И челка вдруг стала рыжей. Женщина опять рванула ребенка. Она была крупнее Яры, сильнее и не боялась причинить малышу вред. Яра попыталась лягнуть ее, вцепившись рукой ей в свитер… В свитер? Разве только что это была не куртка? Потом женщина с длинными зубами и рыжей челкой вдруг стала мужчиной, и не просто мужчиной, а охваченным огнем. Языки пламени плясали на его руках и перекидывались на «кенгуру» и на Илью.
Яра осознала, что должна срочно вытащить Илью из «кенгуру», или он сгорит. Она торопливо сорвала с себя «кенгуру» и начала вытаскивать из него ребенка, но вдруг ощутила болезненный укол в запястье. По руке у нее ползла золотая пчела, ужалившая ее
