– А я уж думала: нету больше таких людей! Смена! Смена растет! – бормотала она.
Кухонная Надя попыталась осторожно проболтаться, что Даша шастала по ящикам, и услышала в ответ:
– Давно пора порядок навести! Ты, грязнуля, годами туда не залезаешь! Тебе только тараканов разводить!
Надя чуть не взвыла от обиды, потому что это сама Суповна не залезала в ящики годами – и другим не разрешала.
* * *После обеда Рину на дежурстве сменил Вовчик, и она смогла выбраться в пегасню. Рядом с денником Азы стоял Ул и объяснял новичкам технику безопасности при обращении с пегами. Кирилл с Леной убирали соседний денник и разговаривали.
– Ты куда вечером? Опять в гости, что ли? – ревниво спросила Лена, зная, что Кирюша опять намылился в Москву.
– Я не радоваться! – поспешно ответил Кирюша, считая это хорошей отговоркой. Ему казалось, что раз не радоваться, то и гости как бы не гости, а общественно-полезная работа.
– Смешная шутка! – сказала Лена холодно. Она давно уже пыталась внушить Кирюше мысль, что если у тебя есть девушка, то и в гости надо ходить с ней вместе, а не отдельно от нее.
– Я шучу? Я никогда не шучу. И даже не умею! – заявил Кирюша.
– Уж в этом-то я не сомневаюсь! – кивнула Лена.
Кирилл взглянул на нее с беспокойством: не все, что говоришь о себе сам, хочешь услышать от другого. Чтобы не спорить с Леной, он перебежал поближе к Улу. Ул терпеливо объяснял новичкам:
– Никогда не окликайте пега, если собираетесь сделать что-то неприятное. Укол, например. Ваш голос должен ассоциироваться у него только с приятным! Или он к вам никогда потом не подойдет.
– Глупости! – из чувства противоречия заявил Кирилл.
– Кирюша! – южным своим голосом пропела Лена. – Ты подумай! Если я всякий раз, говоря тебе «Кирюша», потом буду давать тебе по башке лопатой, скоро ты будешь вздрагивать при одном звуке имени «Кирюша».
Ул заметил Рину.
– Слушай, подменишь меня с новичками? – попросил он. – А я к Яре! Вроде Макс сейчас с ней, но на всякий случай… Волнуюсь я что-то в последнее время…
– Вы решили не уезжать?
– Да сомневаемся сильно. С одной стороны, у нас тут и крыша над головой, и для ребенка все условия. Я могу и Азу брать, и в нырки ходить, и в ШНыре народу помогать. Но Яра беспокоится. В Копытово мы как на ладони.
Рина заканчивала занятия с новичками, когда с ней по кентавру связалась Наста. Голос у нее звучал сухо, как у человека, который хочет свести общение к минимуму и поэтому сразу приступает к самой сути. Логика примерно такая: буду грубить первым, потому что меня все равно не поймут.
– Привет! – сказала Наста. – Можешь вынести мои вещи?
– Откуда вынести? – не поняла Рина.
– Из моей комнаты, из ШНыра! Покидай в спортивную сумку чего сможешь и принеси мне в Копытово. Если чего не поместится – не заморачивайся. Просто не знаю, кого мне сейчас просить. Не Рузю же…
Наста нервно хмыкнула.
– Э-э… А почему ты сама не можешь зайти и взять свои вещи? Ты что, с закладкой слилась? – озадачилась Рина.
– Очень смешно, – рассердилась Наста. – Просто не хочу, и все. Так сделаешь что я прошу?
– А зачем?
– Сделаешь или нет?
– Скажи зачем. Тогда, может, сделаю, – пообещала Рина.
– Ладно. Учти: ты обещала. Я… влюблена и ухожу из ШНыра! – выпалила Наста.
– И кто он? – спросила Рина, догадываясь уже об ответе.
– А то ты не знаешь! Две руки. Две ноги. Гуманоид.
– Очень смешно!
– Да, в общем, можешь смеяться. Мне все равно… Я жду на автобусной площади, если вдруг соберешь вещички… Если нет – наплевать!
Кентавр погас.
Рина собрала вещи Насты и, еще надеясь отговорить ее, отправилась в Копытово. Некоторое время она протопталась на автобусной площади, но Насту не нашла. Попыталась вызвать ее по кентавру – та не отзывалась. Рина уже собралась уходить, когда Наста вдруг возникла из одного из магазинчиков, поманила ее и исчезла.
Рина вошла. У магазинчика между двух дверей был небольшой предбанник. Наста ждала ее в нем.
– А сразу нельзя было выглянуть? – спросила Рина.
– Я хотела убедиться, что ты одна. Сумку принесла? Давай сюда! Спасибо! – буркнула Наста.
Рина бросила сумку на пол:
– Ты в своем уме?! Уходить к Гамову! Ты же его пристрелить хотела!
Наста пожала плечами.
– Помню. Да. Хм. Странно… Ну ничего. Может, пристрелю когда-нибудь. Пнуфы еще не закончились, – успокоила она Рину.
– Ты что, больная? Зачем тебе Гамов? Не хочу каркать, но…
– Не хочешь каркать, так не каркай! – перебила Наста. – Терпеть этого не могу! Всякое карканье начинается со слов «не хочу каркать», ворчание – со слов «не хочу ворчать», а грубость – со слов «не хочу быть грубой»!
Рина невольно улыбнулась, таким верным было замечание.
– А советы – со слов «не хочу советовать»? – спросила она.
– Ты ухватила самую суть! – Наста наклонилась за сумкой. – Ладно, вдова! Я потопала. Если кто чего спросит – скажи, что с закладкой я не слилась, к ведьмарям не ушла, пчелка моя живая. Короче, успокой всех! Я просто свалила!
– К Гамову?
– Что, завидно? Да, к Гамову!.. Короче, пока!..
Наста открыла ведущую наружу дверь. Из припаркованного рядом такси вышел Гамов и открыл багажник. Рине он улыбнулся издали и помахал рукой, однако Рина ощутила, что подходить к ней Гамов не собирается. Поэтому она подошла к нему сама. Тот как раз заталкивал сумку в багажник.
– Я говорил ей, что новое можно купить, а она ни в какую… Прости, что мы тебя нагрузили! – сказал Гамов, оправдываясь. На Рину он по-прежнему не смотрел. Устраивал сумку в багажнике с такой осторожностью, будто там был хрусталь.
– И куда вы? – спросила Рина.
– Да есть тут одно местечко. У моих знакомых под Москвой есть небольшой коттедж, – сказал Гамов с такой зашкаливающей скромностью, что небольшой домик вырос в представлении Рины до размеров дворца.
Наконец Гамов захлопнул багажник и забрался в такси. Наста же пока медлила, стояла рядом с машиной и смотрела на Рину со смесью вызова и вины.
– Не уходи! – попросила Рина. – Пожалуйста! Ты пожалеешь!
– Чего это пожалею?
– Думаешь, он тебя любит?
– А чего ж он делает?
– Капризничает. Капризному мальчику не купили игрушку. И мальчику теперь кажется, что только эта игрушка ему и нужна. Он плачет, топает ножками, все подряд обещает. Но купи ему эту игрушку – он через полчаса ее выбросит.
Наста ухмыльнулась:
– Что ж… каждый любит как умеет. Хоть немного тобой поиграются… Хоть кому-то ты нужна!
– Ты пожалеешь.
Лицо Насты стало неприятным:
– Я в любом случае пожалею. Если не уйду и если уйду. Так лучше уж уйти. Что мне, всю жизнь Рузю зеленкой мазать? Я что, сестра милосердия в
