Глава девятая

О’кей, гугл! и что ты чувствуешь по этому поводу?

Популярная обманка болота – логические перестановки с участием союзов «для» и «чтобы». Было «есть, чтобы жить» – стало «жить, чтобы есть». Было «автомобиль для человека» – стало «человек для автомобиля». Было «спорт для жизни» – стало «жизнь для спорта». Было «Думай, что делаешь» – стало «делай что думаешь». И так можно переставлять до бесконечности. В результате всех этих манипуляций из человека быстро получается очень здоровый труп.

Наста придвинулась к новичкам и, непрерывно проводя пальцем по когда-то сломанной и неправильно сросшейся ключице – она бы сама удивилась, скажи ей кто, что у нее есть такая привычка, – негромко сообщила:

– Есть тут местечко. Железнодорожный мост идет через реку, а под ним труба толстая, в человеческий рост. И еще одна труба лежит на берегу в кустах. Как-то я попала под дождь и решила в этой трубе пересидеть… И тут оказалось, что мне не первой это пришло в голову.

– И кто там был? – со знанием дела спросил Федор. – Бомжи?

– Если бы, – сказала Наста и, загадочно усмехнувшись, быстро куда-то пошла.

Они петляли между кирпичными домиками. Из-за гнилых заборов на них, захлебываясь, лаяли псы. Копытовцы обожали отгородить себе кусок земли поближе к железной дороге, выстроить там сарай, а чтобы в сарай никто не влез, приковать рядом пару тощих дворняг, которых кормили от силы раз в неделю. Собаки выли, лаяли, бросались на прохожих не то с ненавистью, не то выпрашивая еду.

И вот сейчас Наста и шныры-новички шли мимо этих огородов. Порой, пожалев какую-нибудь особенно жалкую или особенно сердитую (что обычно совпадало) дворнягу, Наста перемахивала через забор и, рискуя быть покусанной, отвязывала ее и отпускала. Если же собака была на цепи, то расстегивала ошейник. Странное дело: оказавшись на свободе, только что рычавшая собака отскакивала в сторону, замирала в недоумении, и бешеный лай ее прекращался. Собака точно удивлялась и спрашивала: а что, можно было и так?!

Новичкам не нравились задворки Копытово. Даша Кошкина поглядывала на Насту вопросительно, будто желая выяснить, не для того ли Наста ведет их этим путем, чтобы они, передумав, поскорее сбежали из этого ужаса.

Наконец Наста спустилась по влажному берегу, ступила на железный мостик, и тот завыл под ее ногами, закачался, «загрюкал». Речушка была узкая, по колено перейти, но с топкими берегами. Недалеко от моста в кустарнике лежала большая труба. Наста достала крепкую длинную веревку, припрятанную заранее, и держала ее в руке.

– Ну? Кто первый полезет в трубу? – спросила она.

– И что будет? – спросил Федор.

– Что-то будет! – пообещала Наста.

– Давай я! – вызвался Андрей. Его дубль уже добрался до ШНыра, отдал продукты и исчез, поэтому речь Андрея звучала внятно и сам он вдвое поумнел.

– Браво, кадет! А-атставить панику! – передразнила Наста, обвязывая Андрея вокруг пояса веревкой.

– Зачем веревка? Труба же на земле лежит!

– Скоро поймешь! Полезай! А вы все держитесь за веревку!..

Андрей нерешительно подошел к трубе и заглянул в нее. В трубу легко было протиснуться, если ползти на четвереньках. И он стал протискиваться. В трубе было темно и гулко. И вдруг впереди, шагах в пяти, вспыхнули ГЛАЗА.

Что это было за существо, Андрей в полумраке определить не мог, но глаза у существа были огромные, светящиеся. На миг Андрею почудилось, что его просветили лучами. Захотелось смеяться, петь, чихать, плакать – и все в одно и то же время.

– Андрей Сергеевич Нос, – произнес голос, который в равной степени мог быть как мужским, так и женским. – По состоянию на десятое октября сего года в моем сердце числится любовь к вам в сумме XXХ___ руб. В соответствии с п. 46 вам необходимо срочно принять меры по взаимному ответу на упомянутые чувства. В случае, если они останутся безответными в течение тридцати секунд, я вынужден буду принять меры по прекращению безвозмездного распыления моих чувств с оставлением за собой права на обиду и агрессию.

– А-а-а? Что-о? – испуганно переспросил Андрей.

– Двадцать девять… двадцать восемь…

– Сколько секунд он тебе дал? – наклонясь к трубе, крикнула снаружи Наста.

– Тридцать. Осталось меньше… Но постойте, мне хочется с ним поговорить. Пмойму, он забавный. Кто это?

– Тащите его, вдовы! Быстро! – закричала Наста, хватаясь за веревку. Слабо сопротивляющегося Андрея вытащили из трубы. Наста залегла в овражке, награждая подзатыльниками каждого, кто пытался высунуться. Несколько секунд спустя из трубы вырвался поток сверкающих капель кислоты. Трава, на которую она попала, почернела и свернулась.

– Кто следующий? Или струсили, вдовы? Не боись, в трубе не мокро! Эта дрянь быстро испаряется! – Наста деловито отвязывала веревку от пояса у дрожащего Андрея.

– Что ты видел? – спросил у него Федор.

– Только глаза… Такое темное, широкое, на мешок похожее. Шеи нет.

– Конечно, нет. Надеюсь, ты ему в глаза не смотрел? – забеспокоилась Наста. – Эх, вдовы, предупредить забыла… Так, кто следующий?

– Ну я, – вызвался Федор.

– Ты, главное, не пытайся изнутри за трубу держаться. Не расставляй руки и ноги. Тогда мы сможем тебя разом дернуть! – подталкивая его к трубе, поучала Наста.

– А что… сам я не смогу