Я поморщилась и обошла его кругом.
— Будешь себя хорошо вести — возьму ее с нами. Нет — оставлю вас обоих здесь.
Красноглазая не выдержала и подползла обратно к каторжнику.
— Дядя Гуго, дядя Гуго, не бросайте меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Он погладил ее по белесым тонким волосенкам и вздохнул:
— Не брошу.
— Вот и отлично. А теперь оба слушайте меня, — на мгновение я зажмурилась от забурлившей фантазии, чувствуя, как кипит кровь от азарта очередной авантюры. — Ты будешь Ёжиком.
Желваки яростно заходили у него на скулах, но каторжник смолчал.
— Или ты всерьез собрался зваться настоящим именем? Да, Ёжик… нет, лучше Ежи Кава, — я мерзко хихикнула и потерла руки. — Бороду сбрить. Ненавижу растительность на лице. Тебя ищут? И пусть. Пусть ищут безногого бородатого калеку и каторжника Гуго, а в ворота Виндена на своих двоих войдет гладко выбритый Ежи Кава, известный фокусник и дядя… Да, именно дядя…
Я перевела взгляд на съежившуюся Бригитту и сделал театральный жест в ее сторону, словно объявляя выход на подмостки.
— Дядя непревзойденной Луны… Луны Храфпоне! Нет, Луна как-то слишком очевидно… Луиджиа! Точно, тебя будут звать Луиджиа Храфпоне! — я подтащила девчонку к зеркалу и обняла за плечи. — Дочь Хрустального Колокольчика! Представляю, как удивится Отшельник, если узнает, что у его благоверной на стороне завелась дочурка…
Я прыснула смешком, представив полотно человеческих судеб, из которого по моему желанию дергались и переплетались нити, и сильнее сжала белобрысую за плечи. Она тихо всхлипнула, и каторжник не выдержал:
— Полегче с ней! Будешь ее обижать и, Единый видит, я тебя!..
— Хотя чего мелочиться… — пробормотала я, подхваченная неумолимым потоком воображения. — Почему же только дочь? Пусть будут близнецы… Брат и сестра… Или две сестры?
Девчонка отражалась в зеркале рядом со мной. Она была ниже меня ростом, но каблуки и высокая прическа легко компенсируют разницу. Груди у нее почти не было, но если утянуть себе или ей добавить за счет корсета с пышными вкладками, то фигуры станут неотличимыми. Волосы я могу осветлить до такой же степени, как у нее, а вот глаза… Придется закапывать, чтобы сделаться красноглазой.
— Луиджиа Храфпоне и ее брат-близнец… Лука!
— Больная на всю голову… — едва слышно пробормотал каторжник.
— Ты петь умеешь? Хотя неважно, я умею. Хватит трястись! Никто тебя не будет обижать. Девочка, тебя зовут Луиджиа, запомнила? — прошептала я у нее возле уха. — Ты хочешь увидеть Винден? Говорят, это город вечного праздника. Красивый и веселый… Ты будешь петь и танцевать. Ты хочешь веселиться до упаду? Забыть обо всех невзгодах? Хочешь стать самой известной и загадочной циркачкой? Хочешь стать самой красивой?
— Отпустите меня, пожалуйста… — опустив голову, прошептала она сквозь слезы. — Зачем вы издеваетесь? Какая из меня красавица…
Я подняла ей подбородок и вытерла слезы.
— Ты была в Виндене?
— Нет… Кто возьмет такое чудовище в город…
— Чудовище, — не стала спорить я. — Но уродство иногда может быть в стократ привлекательней красоты. Ты слышала про Хрустального Колокольчика? Нет? Она такая же, как ты, бесцветная, а еще к тому же и карлица, представляешь? Но вояги и князья почитают за редкую честь принимать ее у себя на балах, чтобы послушать, как она поет. Ее голос и в самом деле чем-то напоминает хрустальный перезвон…
Я прикрыла глаза и напела веселую балладу о танцующем цветке, одну из тех, что особенно нравились атаману. Его присутствие сделалось настолько ощутимым, что в конце куплета я закашлялась от табачного дыма… или от душивших горло злых воплей… Безумных Бардов больше нет, но будут Танцующие Цветы. В память о тебе, мой атаман, мы устроим незабываемое веселье в славном Виндене. Я горько улыбнулась девчонке, которая слушала меня, открыв рот и забыв дышать. Ёжик поймал мой взгляд, и я махнула ему на дверь. Он погрозил мне кулаком и пошел осторожно к выходу. Мы остались вдвоем.
— Как тебя зовут, девочка? — ласково спросила я.
— Бригитта. Вы уже спрашивали…
— Ответ неправильный. Подумай еще. Как тебя зовут? Как зовут знаменитую циркачку? Как зовут самую загадочную красавицу Виндена? Как зовут дочь Хрустального Колокольчика?
Зачарованно глядя мне в глаза, она шевелила губами, словно повторяла следом, а потом выдохнула неуверенно:
— Луиджиа?..
— А дальше? Луиджиа?..
— Луиджиа Храфпоне… — прошелестела она.
— Не слышу! Громче!
— Луиджиа! Луиджиа Храфпоне!
— Я стану твоим отражением… Братом-близнецом.
— Но я не умею петь…
— Неважно.
— И я уродина…
— Тоже неважно. Кстати, откуда шрамы? — я повернула ее голову за подбородок и провела пальцем по щеке.
— Сестра опрокинула на меня кипяток, когда я была маленькой. А я смогу, когда будем в Виндене, хотя бы одним глазком увидеть… школу танца госпожи Рафаэль?
— Школа танца? Откуда тебе о ней известно, если ты не бывала в Виндене?
— Тереза в ней училась… — девчонка опять всхлипнула и побледнела.
— Кто такая Тереза?
— Моя сестра… Она… там… они ее… Господи…
— Не реви! Она там, а ты здесь. Живая. Ты хочешь танцевать?
— Да… — сквозь слезы ответила она. — Я хотела учиться вместе с сестрой… А теперь ее нет… Никого нет… Только дядя Гуго…
— Надо же. Ты его так хорошо запомнила?
— Он добрый. Угостил тогда конфетой, играл со мной и не гнал прочь, как все…
Горечь неизбывной обиды ребенка, отвергнутого собственными родителями, невольно заставила меня вспомнить мать, которая испуганно бледнела при одном моем виде. Я поморщилась. Поскольку семья прятала девчонку от чужих взоров, стыдясь показывать на люди, то никто не свяжет появление бесцветной Луиджии Храфпоне в Виндене с резней в поместье. Но записи о рождении Бригитты Седвиг ведь все равно имеются? Значит, количество тел должно совпасть. Женские трупы изуродованы. Все, кроме одного… Я перевела взгляд на лестницу. Служанка. Или лучше вообще все сжечь? Нет, тело изуродовать проще. Девчонка опять всхлипнула, и я погрозила ей пальцем.
— Будешь реветь — брошу твоего обожаемого дядю в лесу, на съедение волкам.
Она испуганно заморгала белыми ресницами и замолчала.
— А теперь повторим. Как тебя зовут?
— Луиджиа Храфпоне.
— Как зовут твоего дядю?
— Гуго.
— Ответ неверный.
— Ежи Кава?
— Правильно, — я ободряюще улыбнулась и потрепала ее по изуродованной щеке. — Быстро схватываешь. Бригитта Седвиг умерла. А вместе с ней умерло твое прошлое. Его нет. Есть только будущее. Будущее, в котором ты будешь танцевать. Ты хотела в школу танца госпожи Рафаэль? Ты будешь там учиться. Обещаю. Улыбнись.
Девчонка смотрела на меня недоверчиво.
— Давай-давай, улыбайся, — щелкнула я пальцами и поклонилась ей в шутливом приглашении на танец. — Несравненная Луиджиа Храфпоне, Танцующий Цветок, всегда улыбается. Она не умеет плакать.
Я заключила девчонку в объятия и закружила в веселом танце, напевая старую балладу на новый лад. Виль Лешуа сидел на огрызке сломанного дивана и подсказывал ритм, отбивая такт ногой и улыбаясь нам. Я кружила бледное отражение себя до тех пор, пока на ее губах не появилась робкая улыбка.
Спустя два дня я стояла, прячась в тенях,
