– Чудесно! – воскликнул я совершенно искренне. Но подумал, что должен предостеречь его. – Насколько я представляю, Теодорих все-таки предпочел бы захватить Равенну более или менее целой. Сомневаюсь, что он придет в восторг, если ты превратишь столичный город в пепел и головешки.
Теперь Лентин окончательно развеселился.
– Eheu, ни тебе, ни Теодориху нет нужды волноваться! Я сделаю это только для того, чтобы помучить Одоакра: пусть его воины потеряют всякий покой. Еще, признаюсь, мне очень хочется развлечься самому и немного порадовать твоих скучающих от безделья и изнемогающих от зноя воинов. После того как несколько первых khelaí сделают свое дело, защитники вряд ли позволят остальным проникнуть настолько далеко в город, чтобы вызвать настоящий пожар. Но наш сюрприз заставит защитников и горожан постоянно бодрствовать и нервничать.
После наступления темноты, действуя по указаниям Лентина, несколько воинов добрались с одним khelaí до середины реки и там пустили его плыть по течению. Затем еще парочка khelaí быстро унеслась в темноту. После этого мы все принялись прогуливаться по берегу, поглядывая на небо над Равенной, освещенное розовым светом ламп и костров. Если даже кто-то из часовых и заметил приближающиеся khelaí, он, возможно, посчитал их простыми бревнами, потому что река была основательно запружена подобным плавучим мусором. В любом случае по крайней мере один из «крабов с клешнями» проплыл под стеной и попал в какой-то городской канал. Мы, наблюдатели, увидели, как небо внезапно осветилось ярким светом, и принялись скакать с криками «Sái!» и «Euax!», радостно хлопая друг друга по спине. «Жидкий огонь» продолжал гореть довольно долго, и мы радовались, представляя себе, как люди там, в городе, мечутся в ужасе и тщетно пытаются потушить пламя, которое невозможно погасить водой.
Когда свечение на небе уменьшилось и стало обычным, я сказал Лентину:
– Благодарю тебя за это зрелище. Завтра я оставлю вас, развлекайтесь тут без меня. Я же снова отправлюсь на юг доложить Теодориху о том, что здесь происходит. И стану всячески нахваливать твою изобретательность.
– Пожалуйста, – произнес он, улыбнувшись и подняв руку в знак протеста, – не надо! Я прошу тебя уважать мой нейтралитет.
– Отлично. Я стану нахваливать именно это твое достоинство. Так или иначе, соблюдаешь ты нейтралитет или нет, но ты в любом случае первым поймешь, когда Равенна наконец утомится от «жидкого огня», или опустошит полки со съестным в своих кладовых, или просто устанет от осады и не сможет больше держать оборону. Поэтому, я надеюсь, ты отправишь гонца на юг, как только получишь известие о том, что Одоакр сдается.
* * *Но Равенна не сдавалась.
Она оставалась крепко запертой и неприступной. Вряд ли тем, кто находился внутри городских стен, приходилось сладко, однако мы так пока и не дождались от них парламентария с белым флагом. Поскольку тут уж на ситуацию никак нельзя было повлиять (нам оставалось только ждать, когда истощенный долгой осадой Одоакр перестанет упрямиться), Теодорих решил пока заняться другими делами. Он посвятил последующие месяцы управлению своими новыми владениями, сделав вид, словно осажденной столицы и упрямого Одоакра вовсе не существовало.
Например, он начал распределять среди своих соратников хорошие земли из числа тех, что они завоевали для него. Поскольку в ближайшее время никаких сколько-нибудь важных битв не предвиделось, Теодорих рассредоточил свои войска в виде небольших групп по всей стране. Затем, более или менее соблюдая давнюю римскую традицию colonatus[379], он выделил каждому воину, который этого хотел, надел земли, где можно было возвести постройки, заняться хозяйством, разводить скот – словом, делать что пожелаешь. Разумеется, множество воинов предпочли вместо земли получить деньги, а уж на них открыть лавку, кузницу, конюшню – да мало ли чем можно заняться в городе или деревне. Таверны, например, пользовались огромной популярностью.
* * *Все шло своим чередом, и, конечно же, Одоакр знал о том, что происходит, – он регулярно получал сигналы от своих наблюдателей. Разумеется, он уже понял, что его прежние владения больше ему не принадлежали и получить их обратно надежды нет. И, как и следовало ожидать, условия жизни в Равенне наверняка постепенно становились нестерпимыми. Разумный человек, естественно, к этому времени уже умолял бы о перемирии. Но только не Одоакр. Приближалась еще одна зима, однако не только гонца с белым флагом, вообще никаких известий мы от него не дождались. Равенна упорно не желала сдаваться.
* * *Итак, ветераны-завоеватели из армии Теодориха поселились на новых землях, чтобы бо́льшую часть времени заниматься хозяйством и вновь браться за оружие только в случае необходимости. Многие из них – с разрешения и при поддержке Теодориха – начали перевозить в Италию из далекой Мёзии свои семьи. Бывшие военные суда, приплывавшие по Данувию и Савусу, теперь прибывали в Италию с женщинами, детьми и стариками, которые везли домашний скарб. От верховьев Савуса в Прибрежном Норике семьи добирались по суше (составлялись целые обозы из повозок, выделенных армией), а далее, через провинцию Венеция, они двигались уже в нескольких разных направлениях.
Теодорих сразу же послал за своей собственной семьей, но она, разумеется, добиралась сюда с гораздо бо́льшим комфортом. Две его дочери прибыли в сопровождении своих двоюродных брата и сестры, а присматривала за молодежью Амалафрида, старшая сестра Теодориха. Она, возможно, и не слишком охотно покинула бы свое прежнее владение в Мёзии, если бы недавно не похоронила своего супруга herizogo Вултериха. Я впервые встретился с herizogin Амалафридой и обнаружил, что это была настоящая тетушка – высокая, стройная, горделивая, спокойная. Ее дочь, Амалаберга, оказалась просто красавицей. Она была девушкой яркой внешности, однако мягкой и застенчивой по характеру, а в целом очень милой. А вот сын Амалафриды, Теодахад, был замкнутым прыщавым юнцом с тяжелым подбородком; я тогда на него совершенно не обратил внимания.
Принцессы Ареагни и Тиудигото были очень рады встрече – они повисли на мне, громко крича и сжимая меня в объятиях. К этому времени они стали уже совсем взрослыми дамами, очень красивыми, хотя и по-разному, и настоящими принцессами. Я привел в ужас Тиудигото, рассказав ей о кончине ее потенциального жениха, короля Фридериха, которого она в последний раз
