Существует множество способов убить человека, не дожидаясь, пока это сделает болезнь или старость. Его можно лишить пищи, воды или воздуха (или всего вместе), но это медленный способ. Человека можно сжечь на костре, распять или отравить, но на это тоже требуется время. Его можно повергнуть ударом булавы или снаряда, выпущенного из катапульты, но и тут нет никаких гарантий. Нет, самый верный и быстрый способ убить человека – это проделать в нем дыру, чтобы из нее струей забила или засочилась кровь. Рану можно нанести как вполне обычным, так и необычным способом (вспомните, как я убил свою первую жертву при помощи острого клюва juika-bloth). Какое оружие использовал самый первый убийца, о котором говорится в Священном Писании, неизвестно, но кровь там упомянута, так что Каин, очевидно, так или иначе, проделал отверстие в Авеле. С этого самого времени на протяжении всей истории человечества люди совершенствовались в своем умении наносить раны друг другу. Они изобрели копья, мечи, кинжалы, стрелы – а потом и еще более острые и совершенные модели этого оружия: вращающееся копье, стрелу с крючьями, острый изогнутый клинок. У людей будущего, возможно, появится такое оружие, какого мы с моими товарищами воинами даже не можем себе представить, однако сама суть его не изменится, ибо это по-прежнему будет нечто, предназначенное наносить раны. Ведь цель оружия даже через пятьсот лет ни на йоту не будет отличаться от той цели, которая стояла перед Каином в туманном прошлом, или же от цели, что преследовали мы в день битвы при Изонцо: один человек старался нанести рану другому человеку, причем каждый хотел сделать это первым. Акх, я понимаю, что рискую навлечь на себя неверие и упреки, превратив мужественное сражение – яростную схватку, величайшую войну – в нечто нелепое, вместо того чтобы описать его как возвышенное. Но спросите об этом любого другого, кто принимал участие в битве, и, полагаю, он будет со мной солидарен.
Так или иначе, в конце концов мы все-таки одержали победу. Когда трубы римлян в последний раз созвали свои легионы построиться у штандартов, то они настойчиво, хотя и скорбно озвучили приказ: «Отступить!» Все те силы, которые собрались здесь, теперь потянулись назад; легионы все еще отбивались от нас, расчищая себе путь, и вся армия отпрянула на запад; люди в спешке хватали свое снаряжение, провиант, брошенное оружие, оставшихся без седоков лошадей; римляне также забирали тех раненых, которые могли идти сами или кого можно было унести. За прошедшие столетия постоянно воевавшая римская армия отступала не часто, но она умела делать это организованно и быстро. Наши люди, естественно, устремились в погоню за врагом, уничтожая отставших, находящихся в арьергарде и по краям, однако вскоре Теодорих собрал своих командиров, велев тем перегруппировать войска и отправить за римлянами только отряд разведчиков, чтобы те проследили, куда направляются враги.
Первым делом я решил разыскать своего оставшегося без всадника коня: поскольку на Велоксе было боевое римское седло, его могли по ошибке принять за одного из коней, принадлежавших римлянам. Однако на нем была еще и весьма необычная веревка для ног, что могло остановить и озадачить наших людей. Так или иначе, я обнаружил своего скакуна в целости и сохранности: он пасся чуть южнее от того места, где мы сражались, на полосе очищенной от леса земли между мостом и деревьями. Конь тщательно осматривал траву, прежде чем ее щипать, потому что трава и земля на этом берегу реки были сплошь покрыты кровью и источали неприятный запах. Да и сам Велокс был выпачкан кровью, точно так же, как и я, как и все участники недавней битвы: люди и кони, живые и мертвые. Когда выжившие в сражении позднее решили вымыться сами и отмыть одежду, река стала красной от крови и оставалась такой довольно долго. Если кто-то из живущих вдоль Изонцо до самого Адриатического моря еще не знал о сражении между нашими армиями, то он вскоре не только узнал об этом, но и понял также, что это была кровавая бойня.
После того как легионы Одоакра ушли, на поле остались лишь тяжелораненые римские воины (из этих легионов не дезертировали и не перебегали на сторону врага), а также несколько врачей высокого ранга и их capsarii[336], чтобы помочь своим товарищам. Поскольку раненые враги на этот раз были достойными уважения воинами, мы, победители, не стали без промедления предавать их смерти, но позволили, чтобы им оказали помощь. Мало того, наши lekjos работали бок о бок с римскими медиками, и все эти врачи беспристрастно оказывали помощь раненым из обоих враждующих лагерей. Не знаю, скольким раненым они спасли жизнь или вернули здоровье, но там было по крайней мере четыре тысячи наших людей убитыми. Вполовину больше потерял убитыми Одоакр. После того как наши похоронные команды принялись за дело, кто-то предложил, чтобы сберечь время, не копать могил, а просто сбросить трупы врагов в Изонцо – и пусть себе плывут вниз по течению.
– Ni, ni allis! – сурово произнес Теодорих. – Теперь на нашем пути к завоеванию всей Италии стало на шесть тысяч римлян меньше, это верно. Но когда мы завоюем эту землю, вдовы, дети и прочие родственники этих людей станут моими подданными, такими же гражданами, как и мы, породнятся с нами. Так что проследите, чтобы все павшие сегодня римляне были похоронены с теми же почестями, что и наши воины. Да будет так!
Для того чтобы выполнить приказ Теодориха, нашим людям
