– К сожалению, ничего не получится.
Она посмотрела на меня с недоверием:
– Ты бросаешь поиски?
– Нет, Сванильда. Я бросаю только тебя. Мне бы хотелось, чтобы ты вернулась в Новы.
Бедняжка совсем упала духом.
– Акх, Торн, когда я пообещала тебе, что ты в любой момент можешь сказать мне: «Сванильда, достаточно», я также добавила, что с этого времени я стану твоей покорной служанкой. Пожалуйста, позволь мне остаться хотя бы в качестве служанки.
Я покачал головой:
– Это будет невыносимо – для тебя, для меня, для всех. Как ты не понимаешь: нам лучше расстаться прямо сейчас.
– Пожалуйста, Торн! Не гони меня! – воскликнула она в отчаянии.
– Сванильда, я не особенно верю предсказателям, однако иногда они бывают правы в главном. Помнишь, что напророчил нам Мейрус прошлой ночью? Так что постарайся вырвать любовь ко мне из своего сердца!
– Но я не могу!
– А ты постарайся. Это облегчит наше расставание, а оно неизбежно. А теперь давай пошли со мной к дому старого иудея. Я плохо соображаю, поскольку не выспался. Я попрошу у него глоток вина, чтобы проснуться, и немного еды.
Мейрус встретил меня ворчанием и неохотно велел слуге покормить меня. Он подозрительно глянул на меня из-под нависших бровей, затем посмотрел на Сванильду. Она сопровождала меня молча, но с трудом переставляла ноги, и выражение лица у нее было печальное. Тем не менее она не рассказала иудею о том, какую сцену застала в pandokheíon, сказала только, что возьмет свою лошадь и вернется туда, чтобы собрать и уложить вещи, которые она оставила в покоях. Я объяснил Мейрусу, что отсылаю Сванильду домой, в Новы, якобы для того, чтобы наш отряд не был слишком многочисленным. Похоже, настроение у старого иудея испортилось еще больше, поэтому я попытался задобрить его:
– Мы вместе с моим новым помощником Тором обсудили вопрос насчет Личинки. Он может поехать с нами, и мы проследим, чтобы твой человек в целости и сохранности добрался до Янтарного берега.
– Thags izei вам обоим, – кисло проворчал Мейрус.
Я продолжил с удовольствием поглощать завтрак, но тут он наклонился ко мне и сказал:
– Thags izvis, сайон Торн. Я рассчитываю получить от этого рискованного предприятия большую прибыль и не сомневаюсь, что Магхиб будет рад посмотреть новые страны. От души надеюсь, что он и твой новый друг Тор окажутся для тебя хотя бы вполовину такими хорошими товарищами, как твоя подруга Сванильда.
Никак не отреагировав на это его заявление, я встал из-за стола:
– Вот что, пойдем-ка скажем Личинке, чтобы он собирался в дорогу. Мне хотелось бы также посмотреть, что за лошадь ты ему приготовил.
– Магхиб на складе, он ждет тебя. Я прикажу своему конюху привести нескольких лошадей, полагаю, будет лучше, если ты выберешь сам.
– Хорошо, – сказал я. – Тор тоже присоединится к нам там. Так что вы с ним снова встретитесь.
– Biy yom sameakh.
– Что?
– Я сказал, что за радостный день, – рявкнул он и вышел.
Личинка стоял у двери склада, словно ждал меня с нетерпением, но вид у него был далеко не радостный. Армянин держал в поводу лошадь Сванильды, уже оседланную и нагруженную вьюками, поэтому я предположил, что и ее хозяйка тоже здесь: ждет внутри, чтобы попрощаться, когда все соберутся.
– Háils, Личинка! У меня для тебя хорошие новости. Если ты все еще собираешься путешествовать, мы с Тором приглашаем тебя отправиться с нами.
Вопреки ожиданиям, он нимало не обрадовался, а сказал только:
– Госпожа Сванильда…
– Она с нами не едет.
– Угу, – произнес он как-то хрипло и показал внутрь дома. – Госпожа Сванильда…
– Я знаю, – ответил я. – Сейчас мы все попрощаемся с ней.
– Так ты знаешь?! – в ужасе воскликнул армянин резким голосом и вытаращил глаза.
– Да что с тобой? – спросил я.
– Со мной?! – Тут Личинка как-то странно заскулил и вновь показал внутрь склада.
Недоумевая, в чем дело, я шагнул туда. Несколько мгновений моим глазам пришлось привыкать к темноте. Затем я понял, что имел в виду Личинка, ибо увидел страшную картину: в самом углу с балки свисал спутанный клубок кожаной сбруи – она была натянута, а на нижнем конце ее раскачивалась стройная фигурка.
7
Я мгновенно выхватил меч, перерезал сбрую и подхватил Сванильду на руки, но сразу же понял, что опоздал. Рядом бестолково топтался Личинка. Осторожно уложив все еще теплое тело на тюк сена, я сказал, обращаясь неизвестно к кому:
– Как может живой человек добровольно уйти в такой прекрасный солнечный день, причем наложить на себя руки в столь темном и зловонном месте?
– Должно быть, бедняжка сочла, что ты это одобришь, – произнес грубый голос, и я понял, что к нам присоединился Мейрус. – Сванильда была готова на все, чтобы только сделать тебя счастливым.
В его словах было слишком много истины, чтобы пытаться отрицать очевидное, поэтому я не стал хитрить. Я резко повернулся к нему и сердито сказал:
– Или же она просто сделала то, что предсказал ей ты, старик? Зачем перекладывать вину на меня, когда ты мог предотвратить это?
Но Мейрус нимало не смутился, продолжая гнуть свое:
– Я предвидел только то, что сегодня Сванильда перестанет любить тебя. Я не знал, что это произойдет именно так – как последний акт любви. Или самопожертвования. Она оставила тебя, сайон Торн. Но почему?
– Чтобы он выполнил свой долг и обрел свою судьбу, – произнес другой голос, мягкий, но хрипловатый. – Человек, на которого возложена особая миссия, не должен таскать за собой бесполезный груз…
– Заткнись, Тор! – рявкнул я, а Мейрус одарил вновь прибывшего одним из самых хмурых своих взглядов.
Какое-то время все мы молчали, с жалостью глядя на маленькое неподвижное тело. Затем я снова произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я отправил ее домой одну. Я забыл, что Сванильда как-то сказала мне: без господина или госпожи она чувствовала себя брошенной сиротой. Полагаю, именно это заставило бедняжку…
Я поднял голову и заметил взгляд, который бросил на меня Тор: насмешливый, почти манящий. Поэтому я изо всех сил попытался сохранить присущее мужчине хладнокровие.
– Ну, какой бы ни была причина, – произнес я насколько мог прохладным тоном, – мне жаль… что она сделала это… – Тут мой голос сорвался, я повернулся к Мейрусу и сказал ему: – Понимаешь, будучи христианкой, Сванильда совершила непростительный грех: пошла против воли Бога, лишилась его благодати. Ее должны похоронить без священника, без соответствующей погребальной церемонии и отпущения грехов, только с проклятиями, в неосвященной земле, чтобы и следа не осталось от ее могилы.
Мейрус сплюнул презрительно:
– Tsephíwa! – Это прозвучало как самое грязное ругательство. – Ты волен насмехаться над иудаизмом, маршал, но это не такая холодная и жестокая вера, как христианство. Оставь мне бедную девочку. Я прослежу, чтобы ее похоронили не по-христиански, а достойно, с
