Вполне ожидаемо – Сергей. Можно было покончить со всем сразу, но… В общем, договорились встретиться в пять часов в кафешке на Лермонтовском, недалеко от места, куда он приехал по работе. Настроение как-то сразу привяло – хотя чего, собственно, я ждала?

- Дура, прости господи, - заметила мама, притащив на кухню поднос с грязными тарелками.

Я только вздохнула горестно в ответ. И постаралась выкинуть из головы эту проблему хотя бы до завтра. Как ни странно, почти получилось. Наверно, потому, что, вернувшись от родителей, мы с Алешем забрались вдвоем в ванну, и мне стало ну совсем не до Сергея. А если мутные мысли и пытались пробраться, я тут же топила их, как бумажные кораблики.

- Мне надо будет по делу днем съездить, - сказала я, глядя в чашку, когда мы сидели за ну очень поздним завтраком. И добавила, надеясь, что Алеш откажется: - Если хочешь, можешь погулять.

- Без тебя не хочу, - мученически вздохнул он. – Да и холодно. Подожду дома.

Хотя его при любом раскладе вряд ли занесло бы на Лермонтовский – совершенно нетуристическое место, я все-таки тихо обрадовалась. Но череп изнутри назойливо грызла мысль, что мама наверняка была права.

Я пришла минут на пять раньше времени, Сергей уже сидел за столиком и читал что-то в планшете. В вазе стояли темно-красные розы – ну совсем хорошо! За без малого два года знакомства, цветы он мне подарил всего один раз, да и то на Восьмое марта. А теперь что? И домой не потащишь, и выбросить жалко.

Когда я вошла, Сергей встал, поцеловал меня, помог снять пальто. Я села и поняла, что не знаю, как начать. Вроде, прорепетировала двадцать раз, пока ехала, - и все благополучно улетучилось из головы. Он смотрел на меня и улыбался, чуть напряженно, словно тоже хотел поговорить о чем-то важном, но не знал, как подступиться.

Познакомились мы не слишком оригинально. Я шла по Невскому из Иркиного бюро переводов. Была та самая поганая оттепель, когда в талой воде коварно горбится лед. Поскользнувшись на таком горбе, я красиво спланировала в лужу. Мужчина лет сорока подал мне руку, помог подняться. Мы разговорились, зашли в кафе, поболтали, обменялись телефонами – и я забыла о нем на полтора месяца. Пока он не позвонил в свой следующий приезд.

Сергей был чиновником средней руки, работал в какой-то структуре, связанной с туризмом, и в Питер приезжал как раз по туристическим делам. Я знала, что он разведен, у него взрослый сын. Выглядел он вполне импозантно: высокий, подтянутый, со вкусом и недешево одетый. Ярко-голубые глаза и иней седины в темных волосах на висках. Останавливался он обычно у меня. Мы ходили в театры, рестораны, изредка на какие-то пафосные деловые мероприятия. Разговаривать с ним было интересно, но разговоры эти никогда не касались нас лично. Похоже, я устраивала его в качестве такой вот постоянно-временной подруги, самой же форсировать события не хотелось.

Я уже третий раз перечитывала меню, не видя строчек. Наконец открыла рот, чтобы сказать какую-то гладкую деликатную фразу, но вместо этого брякнула в лоб:

- Сереж, извини, я замуж выхожу.

Молодец, Домникова, браво! И ради этого стоило нервы трепать себе и матери? Так можно было и в Вайбер написать. Хотя… с другой стороны, а что тут выдумывать-то?

Сергей долго смотрел на меня молча – пауза затянулась. Потом усмехнулся, положил ладонь на мою руку и спросил:

- Насколько выходишь?

- В смысле? – не поняла я. – Надеюсь, что насовсем.

- В какой стадии? Насколько возможно тебя переубедить? Потому что я собирался тебе предложить то же самое.

Нормальное такое кино! Господи, мать, ты знала! У тебя есть волшебный шар? Потому что мне стало грустно: ну и где ты был раньше? И не буду ли я думать об этом, когда мы с Алешем поссоримся – ведь все равно это рано или поздно случится, все ругаются.

- Сереж, не надо меня переубеждать, хорошо? – я осторожно убрала руку. – Все уже решено.

- Ну что ж… Давай хоть кофе выпьем? Или ты убежишь бегом… от соблазна передумать?

Мы пили кофе и разговаривали о чем-то нейтральном. Как будто и не было моей сногсшибательной новости и его несостоявшегося предложения. Но на душе резвились кошки, нанюхавшиеся валерьянки. И да – было жаль, что все сложилось именно так.

Мы медленно дошли по проспекту до «Балтийской». Стояли у входа в метро и молчали. Он обнял меня, поцеловал и шепнул на ухо:

- Моя гостиница недалеко. Может… в последний раз? На прощание?

Черт, черт, черт!!!

Я покачала головой, повернулась и вошла в метро. А когда покупала жетон, отдала розы кассирше. Так и сказала: домой не могу принести, выбросить жаль. Она посмотрела на меня как на ненормальную, но дверь в кассу открыла и букет забрала.

Уже сев в вагон, я отправила маме сообщение:

«Мазер, ты была права. Я дура. Не волнуйся, все в порядке. Но я дура».

В ответ прилетело:

«Я знаю. Забрала Алеша к нам. Приезжай!»

Открыв мне дверь, она прошипела:

- Пришлось мобилизовать деда и спасать твою преступную жопу. Которой не мешало бы всыпать ремня. Сказала Алешу, что дед еще хочет с ним пообщаться. Без девочек. Извини, они уже набрались. Я помню, ты говорила, что у него были проблемы с алкоголем, но пришлось выбирать из двух зол меньшее. Не благодари.

Я вошла в гостиную. Дедушка, папа и Алеш сидели за столом и пили «Бехеровку». Дед травил свои чешские байки, которые мы все слышали уже не по одному десятку раз. Ну как же, появились свежие уши!

- И вот мы поехали на охоту. На зайцев. Президент Свобода, наши генералы, ваши генералы. И я. Ваши все уже охотники, наши нет. Знаешь, как посвящают?

- Кинжалами охотничьими по задницам, - хмыкнул Алеш. - Плашмя. Слышал.

- Вооо! Неделю сидеть не мог. Знаешь, почему? Потому что ваши генералы настреляли по восемь-десять зайцев. А я был молодой и глупый. И убил двенадцать. Нарушил субординацию. Вот они меня и отодрали по полной. А еще заплатил штрафов всяких – все деньги отдал, какие были. Знаешь, за что?

Папа только посмеивался, он-то все давно знал.

- За что? – вежливо спросил Алеш, и я увидела, что они уже действительно хороши, все трое. – Я не охотник.

- А за все. Нельзя называть кровь кровью, только краской. Нельзя держать рюмку в правой руке, потому что покровитель охотников святой Хуберт всегда на пирах держал правой рукой за бедро девицу.

Я подумала, что его должно, наверно, задеть такое непочтительное упоминание католического святого, но Алеш рассмеялся:

-