- Все сам? – я спрашивала это не из вежливости, мне действительно было интересно. Всегда интересно слушать человека, который по-настоящему чем-то увлечен. Даже если ничего в этом не понимаешь.
- Если коллекция небольшая, то да. Если много работы, делаю самое сложное, остальное отдаю помощникам.
- А потом в производство?
- Сначала еще художественный совет утверждает, - улыбался Алеш, - но это больше формальность. Все-таки я главный художник. Хотя иногда замечают какие-то недочеты, приходится подправлять.
Коллекция была еще на стадии подбора материалов, но эскизы мне понравились: что-то такое зимнее, морозное, снежное. В белых и голубых тонах. Похоже, эти цвета Алеш любил больше других, в его работах они были самыми частыми. А вот красного и розового почти не встречалось. Из всех украшений, фотографии которых я видела, какие-то нравились мне больше, какие-то меньше, но, наверно, не было ни одного, к которому осталась равнодушна.
Иногда я тихонько думала: может, когда-нибудь он сделает что-то специально для меня. Кольцо? Может быть. Конечно, загадывать о свадьбе было так же преждевременно, как и о детях, но… все равно думалось. Тем более, в этом была и банальная проза жизни. По обычной шенгенской визе я могла находиться в Чехии всего три месяца в полугодие. И даже на краткосрочный вид на жительство нечего было раскатывать губу без официального оформления брака. Разве что получить рабочую визу, но какую работу я могла найти в Праге?
А пока мы вернулись на исходные позиции. Правда, теперь все было несколько иначе. Раньше я боялась, что, если мы с Алешем встретимся и займемся любовью, я потеряю голову и не смогу трезво оценить ситуацию с Мартой. Теперь мне не хотелось видеться с ним в реале, пока секс под запретом. Насчет месяца я ему, конечно, сказала. Срок этот истекал к концу декабря. Я думала, мы смогли бы как-нибудь где-нибудь встретиться после Нового года, но получилось иначе.
- Анна, а как ты смотришь на то, чтобы прилететь на Рождество? – неожиданно спросил Алеш после того, как мы говорили о чем-то совершенно другом. – На твой день рождения?
- В Прагу? – удивилась я. – Но ведь…
- У Марты двадцать первого начинаются каникулы. Я отвезу ее в Брно, к бабушке. Как и обещал.
- Но это же семейный праздник. Как они без тебя будут? Елка, подарки, карп?
Алеш резко махнул рукой: мол, не надо, не начинай.
- Лучший подарок для Марты - если меня с ними не будет. Так что я вполне могу сказать, что должен остаться в Праге из-за работы. Или что куда-то уезжаю.
- Тут, конечно, есть чему возразить, но… Хорошо, - сказала я, подумав. – Приеду.
- Правда? – расцвел Алеш.
- У меня последнее занятие в группе в субботу, двадцать третьего. А следующая уже в январе. Только надо будет тридцать первого вернуться домой. У нас все-таки Новый год – семейный праздник. Я отмечаю всегда дома. С родителями, с бабушкой и дедушкой.
И тут мне в голову пришла довольно странная мысль.
- А когда ты собирался обратно за Мартой?
- На Сильвестра утром. Чтобы первого с ней вернуться. Ей третьего уже в школу.
Сильвестр – Новый год – в отличие от Рождества в Чехии обычно отмечали скромно. Если Рождество считалось домашним праздником, на Новый год, по возможности, шли в гости или в ресторан. Мама Алеша, наверно, расстроится, если его с ней не будет ни на один праздник, но…
- Послушай, а ты не мог бы поехать за ней на день раньше?
- Анна, что ты задумала? – насторожился Алеш.
- Ты бы мог съездить за ней тридцатого с утра. Тридцать первое - это воскресенье, а по воскресеньям вы с Мартой ходите в церковь, ведь так? А после службы мы могли бы с вами где-то случайно встретиться. Ну как будто случайно. Ты бы меня с ней познакомил. Вроде я твоя знакомая, допустим, по работе. Я бы на нее посмотрела. А потом сразу в аэропорт.
- Ну… - задумался Алеш. – Можно и так. А потом мы с Мартой могли бы пойти к Зденеку и Власте. Вот только тебе тогда придется тридцатого весь день одной быть. И ночевать в гостинице.
Я вздрогнула и машинально прикрыла живот рукой – как будто спрятала шрам. Несказанное о том, что все остальные ночи я проведу у него, прозвучало чем-то таким само собой разумеющимся.
Домникова, у тебя так невроз будет. Или еще что-нибудь похлеще. Похоже, его твой шрам беспокоит меньше, чем тебя саму. Если так уж хочется выносить себе мозг, думай лучше о том, как встретишься с Мартой.
- Ничего, - сказала я. - Найду чем заняться. У нас с Прагой и свои дела есть.
Следующие десять дней были сплошной тихой истерикой. Мне все время казалось, что случится еще какая-нибудь дрянь, в самый последний момент. Я без конца прислушивалась к себе, как настройщик к роялю.
А если не со мной – так с кем-нибудь из родных, и мне придется остаться. Или вдруг заболеет Марта. Или двадцать четвертого с утра на город свалится такой туман, что аэропорт закроют на сутки. Или на двое. Или…
Или Землю захватят инопланетяне. Твою мать, Аня, прекрати уже!
Двадцать второго я пошла в поликлинику на узи и контрольный осмотр к хирургу. Пожилой, сурового вида врач долго меня расспрашивал, мял живот и наконец вынес вердикт: все в порядке, выздоровление идет должным образом. Можно потихоньку добавлять физические нагрузки и есть все, что хочется.
- Но без фанатизма! – он назидательно поднял указательный палец.
- А… интимная жизнь? – смущенно пискнула я.
- Можно, - разрешил он. – Но тоже без фанатизма. Чтобы никакого дискомфорта.
Алеш все это время нервничал не меньше меня. Я замечала это по его интонациям, еще более отрывистым, чем обычно, по жестам и выражению лица. В этот раз мы не говорили о том, куда пойдем, чем займемся. Но каждый наш разговор, даже на самую отвлеченную тему, был о нас. О том, что будет, когда мы встретимся. Пусть и без слов.
Билеты я, конечно, могла купить и сама, но Алеш настоял, что сделает это. И обратный взял на тридцать первое – на два часа дня. Получалось впритык. Если рейс задержится, Новый год мне придется встречать в Рузине. Или вообще в воздухе.
- Угадай, где я тебе номер забронировал? – загадочно улыбнулся он.
- Неужели?..
