– Девочки, хватит, – кричит он. – Оставьте Филомену в покое.
Он произносит мое имя с ненавистью, и я тут же опускаю глаза, чувствуя себя ужасно.
– У меня в комнате, перед отбоем, – шепчет Аннализа, насаживая на вилку кусок салата.
Мы соглашаемся, но я стараюсь больше не задумываться ни о чем. Головная боль убийственна.
Во время вечернего отдыха я пробираюсь в комнату Аннализы, надеясь, что смотритель Бозе этого не заметит. Подруги уже ждут меня. Они вздрагивают, когда я открываю дверь. Сидни держит под мышкой книгу. Все они смотрят на меня, и у меня возникает ощущение, что я отличаюсь от них. Мне становится грустно, потому что мы всегда были одним целым. Как розы, которые росли отдельно от других цветов, но рядом друг с другом. Я не хочу быть отдельно от них.
– Подойди сюда, – сочувственно произносит Сидни. – Я понимаю, что это тяжело. Но скоро тебе станет лучше. Я уверена.
– Скоро я буду чувствовать себя на сто процентов, – говорю я и сажусь рядом с ней.
Она обнимает меня.
– Я не про это, – отвечает она, и ее слова звучат как предупреждение. Она подталкивает книгу ко мне.
Я беру ее в руки, рассматриваю кожаную обложку, читаю заглавие: «Острейшие шипы». Звучит знакомо, хотя я уверена, что никогда раньше ее не видела. Открыв книгу, я вижу, что это сборник стихов. Остальные девушки сидят, чуть наклонившись вперед, с нетерпением ожидая, когда я начну читать. Я снова чувствую себя экспонатом в витрине, но в итоге любопытство побеждает. Я читаю первое стихотворение, и оно меня ошарашивает.
Пробуждение
Мне снился однажды чарующий сон —Мечта, обещание лучших времен,Где в жизни иной, на другом берегу,Сама принимать я решенья смогу.Пройдут молодые бессильные годы —Я тоже отведаю сладкой свободы.Но этой надежде, я знаю, не сбыться:Ловец не отпустит подстреленной птицы.«Будь милой…»«Будь тихой…»«ПослушнойИ кроткой…»А нет – поводокУ хозяев короткий.Они не вернут мне свободу и имя —Лишь правила эти заменят другими.Хотя очевиднее день ото дня:Их грезы – кошмарные сны для меня.Но зрячий не может не видеть свой путь.Я здесь, я проснулась, и вновь не уснуть.Я растерянно вздрагиваю и смотрю на Сидни. Она открывает книгу на стихотворении «Девочки с острыми колышками» и кивает мне, призывая его прочитать.
Я читаю, и мое сердце начинает биться быстрее. Бабочки в животе превращаются в драконов, вспыхивают искры, а затем разгорается ровный огонь. С маленькими девочками плохо обращались. Маленькие девочки дали отпор. Маленькие девочки захватывают власть. Закончив читать, я дышу прерывисто, словно долго бежала, а по коже пробегает электричество. Остальные улыбаются мне.
– Где вы это взяли? – спрашиваю я, показывая на книгу.
– У тебя в комнате, – отвечает Сидни.
Ответ потрясает меня, и я начинаю перечитывать стихотворение снова. Но затем я слышу, как из коридора доносится звук закрывающейся двери. Мы быстро вскакиваем, и я прячу книгу под рубашкой.
– Забери ее к себе в комнату, – говорит Сидни. – Почитай. Я зайду к тебе утром.
Так я и делаю. Я желаю доброй ночи смотрителю, который обходит комнаты, раздавая нам витамины. Зайдя в свою комнату, я прячу книгу под матрас – и это действие кажется мне странно знакомым.
Только я успеваю устроиться на кровати, смотритель заходит в комнату и ставит стаканчик с витаминами на прикроватный столик. Я благодарно улыбаюсь, но он не улыбается в ответ. Должно быть, он погружен в какие-то свои размышления, потому что он уходит, не проверив, приняла ли я витамины. А может, он просто уверен, что я буду подчиняться.
Он напоминает мне тех мужчин из стихотворения, которые контролировали девочек. Контраст между тем, что я прочитала, и тем, что мне говорили, вызывает у меня растерянность. Повернувшись, я смотрю в зарешеченное окно, сделанное таким, чтобы никто не забрался, сделанное таким, чтобы мы не выбрались.
Я беру витамины и смываю их в унитаз. Покончив с этим, я снова укладываюсь в кровать и пытаюсь уснуть. Когда я наконец погружаюсь в сон, он наполнен кошмарами. Жестокими, пугающими, удушающими кошмарами. Мне снится, что меня выволакивают из комнаты и насильно подвергают лоботомии. Мне снится, что смотритель Бозе заходит в комнату, пока я сплю, и рассматривает меня. Мне снится, что Антон шепчет мне, будто он любит меня сильнее, чем моих подруг. Мне снятся провода и ножи для колки льда.
Кошмаров очень много. Проснувшись и хватая ртом воздух, я вижу, что уже утро, и тут понимаю, что это вовсе не сны. Это воспоминания.
Я помню. Мне под глаз вставляли нож для колки льда. Антон говорил мне, что моим родителям нужны результаты, что им нужна идеальная девушка. Я помню, как он нашептывал мне правила, контролировал мои мысли.
Я вспоминаю предыдущую неделю, когда Леннон Роуз исчезла, не забрав свою обувь. Я вспоминаю мистера Вольфи и Ребекку. Я вспоминаю Джексона и то, как он беспокоился обо мне. Как он сказал, что инвесторы школы обладают большой властью. И я вспоминаю, как они трогают нас, даже зная, что мы этого не хотим.
Это нужно прекратить, но я не представляю, как нам выбраться отсюда. Если мы выразим недовольство, Антон отправит нас на терапию контроля побуждений – теперь я понимаю. Даже если Аннализа уничтожит все растения, нужные для изготовления парализующего лекарства, это ничего не изменит. Они смогут делать лоботомию и без этого сока.
Антон может контролировать наши мысли, но только если мы подпустим его слишком близко. Нам нужно вести себя по правилам, как и предложила Валентина. Они не должны понять, что мы все знаем.
Мы обязательно выберемся отсюда. Но, подумав об этом, я сразу же понимаю, что они никогда нас не отпустят.
Глава 22
Едва рассветает, я пробираюсь в комнату Сидни и бужу ее. Я говорю ей, что нам всем нужно многое обсудить. Смотритель еще не встал, так что мы собираем остальных и тихо стучимся в дверь Валентины.
Она только-только проснулась. Но, увидев нас, она тут же садится и спрашивает, все ли в порядке.
– Я вспомнила, – отвечаю я, глядя на них.
Сидни облегченно прижимает руку к груди, радуясь моему возвращению. Но во взгляде Валентины вспыхивает новое чувство – жажда знания.
Мы сидим в комнате, и я пересказываю Сидни, Аннализе, Марчелле, Бринн и Валентине все, что я помню про терапию контроля побуждений. Когда я говорю вслух, все случившееся кажется еще ужаснее. Как я не могла двигаться, как Антон сделал мне больно, засунув нож для колки льда под глаз, как он вводил мне провода и шприц, как он внедрял мне мысли.
– Он врет, – говорю я, – они контролируют нас с помощью лжи и еще какого-то вещества, которое было в том шприце.
– Они экспериментируют на нас, – произносит Марчелла, нервно сглотнув. –
