– Мне начать или… – спрашивает он, и его губы складываются в улыбку.
Обычно меня успокаивает его непринужденный настрой, но в такой ситуации он кажется неуместным.
– Я могу быть честна с вами, верно? – спрашиваю я.
Улыбка исчезает.
– Конечно, – отвечает он и наклоняется вперед в своем кресле, все так же опираясь о стол.
– Я беспокоюсь о Леннон Роуз, – говорю я. – Вы сказали мне, что она будет как новая, что она просто отдыхает. Вы не упоминали деньги. Ее родители не упоминали деньги. Так что случилось… на самом деле?
Антон смотрит на меня долгим взглядом, а затем откидывается назад в своем кресле.
– Прости, – отвечает он, – но я не могу обсуждать с тобой детали обучения другой девушки.
– Почему она плакала вчера, во время общего смотра? – настойчиво спрашиваю я.
– Потому что она только что узнала о финансовых проблемах своей семьи, – не задумываясь отвечает он.
Нахмурившись, я спрашиваю:
– Как? Когда? Она не упоминала ничего…
– Я ей сказал, – перебивает меня он. – Так что, уверяю тебя, она знала. Может быть, она не хотела вам говорить.
Эта мысль ранит. Леннон Роуз утаила секрет от меня? От нас? Опять же она разговаривала с Валентиной – может, сказала ей? Должно быть, Антон замечает мои сомнения, так что он продолжает говорить.
– Подозреваю, что Леннон Роуз стеснялась ситуации, в которой оказалась, и надеялась разрешить ее без вашего вмешательства. Но, к несчастью, несмотря на все мои усилия, денег на дальнейшее обучение у нее не хватало. Так что она покинула школу этим утром, еще до того как вы проснулись. Она попросила меня попрощаться с вами от ее имени.
Я снова поднимаю на него взгляд.
– Вы говорили с ней? – спрашиваю я.
– Конечно, – отвечает Антон, – я сам отвел ее к выходу.
– Вместе со смотрителем?
Он отрицательно качает головой.
– Смотритель Бозе следил за происходящим на этаже – делал свою работу. Кроме меня, с ней никто не говорил. Она будет по вас скучать.
Я нервно сглатываю, отмечая несоответствие между словами Антона и доктора Грогера. Доктор сказал, что Леннон Роуз к выходу проводил смотритель.
Антон закрывает глаза и снимает очки. Он выглядит очень уставшим, и я впервые замечаю темные круги у него под глазами, словно он давно не спал.
– Мена, – говорит он, и его голос звучит тихо, словно он поверяет мне тайну. – Я собираюсь тебе кое в чем признаться, понимаешь?
Я согласно киваю, хотя мне кажется странным, что мой психоаналитик признается в чем-то мне.
– Твое поведение беспокоит меня.
Его замечание застает меня врасплох, и я тут же выпрямляюсь, стараясь производить впечатление приличной девушки.
– Простите, – не задумываясь отвечаю я.
– Прошлым вечером я сказал тебе, что проблемы с Леннон Роуз – наша забота. Это касается и сегодняшнего дня, и всех последующих. Мена, которую я знаю, прислушалась бы к этим указаниям. И все-таки ты здесь. Что же творится в твоей голове?
Я пристыженно опускаю глаза.
– Я не хотела проявлять неуважение, – говорю я. – Просто… я люблю Леннон Роуз и скучаю по ней.
Он молчит, и, подняв на него взгляд, я обнаруживаю, что он изучает меня. Замечаю бледность его кожи.
– Ты любишь ее? – повторяет он.
Я киваю в надежде, что он поймет. Помолчав несколько секунд, он встает из-за своего стола.
– Что ж, тогда ты ведешь себя иррационально, – говорит он, словно это диагноз. – Чрезмерно эмоционально. С Леннон Роуз все в порядке, иначе я бы не отпустил ее. Но ее судьба – больше не забота нашей академии.
Мне приходит в голову, что я слишком эмоциональна именно из-за того, что пропустила обычную порцию витаминов. С другой стороны, может, из-за них я о чем-то забыла бы – как Сидни забыла о встрече Ребекки с мистером Вольфи? Возможно, так все и получилось бы.
Мысли об этом внезапно накрывают меня с головой, и я на секунду прикрываю глаза. В конце концов Антон рассердится на меня из-за того, что меня стошнило лекарствами, что они пропали впустую из-за моей неосторожности. Я решаю, что сегодня больше не рискну вызвать его недовольство. Так что я ничего ему об этом не говорю.
– Ты больше не будешь спрашивать о Леннон Роуз, – продолжает Антон. – Или тебе назначат терапию контроля побуждений, чтобы ты переосмыслила свои приоритеты. Твоим родителям об этом сообщат, и в твоем личном деле будет сделана отметка о непослушании. Разве ты этого хочешь?
– Нет, – шепчу я.
Меня задевает его жесткий тон. Антон никогда раньше меня не отчитывал – не так, как сейчас. Это ошеломляет меня, и я вытираю слезу, катящуюся по щеке. Антон морщится.
– Прости, – искренне говорит он. – Прости, Мена.
Он обходит стол и, заключив меня в объятия, заставляет подняться с кресла, прижимает к себе. Я плачу еще сильнее – не только из-за его слов, но и из-за того, что одной из моих лучших подруг больше нет. Леннон Роуз больше нет, а я с ней даже не попрощалась.
Крепко зажмурившись, я чувствую, как запах шампуня Антона проникает в мои ноздри, как его борода щекочет мой висок. Я отстраняюсь.
– Прости за резкость, – сказал он. – Я надеялся, что мы сможем быстро с этим разобраться, но вижу, что это был неверный подход. – Он поправляет мне волосы за ушами и улыбается. – Но я обещаю, завтра все будет лучше, – добавляет он.
Я снова поднимаю глаза и благодарю его. Он отпускает меня.
– Могу я спросить у вас кое-что еще? – всхлипнув, говорю я.
Антон вздыхает, но, кажется, его этот вопрос даже веселит.
– Продолжай, – отвечает он.
– Вы говорили с Ребеккой? – спрашиваю я. – С ней… с ней все в порядке?
В глаза Антона мелькает удивление.
– Она… – Он запинается, а затем снова собирается с мыслями. – Что ты имеешь в виду? Что именно насчет Ребекки?
– Она и мистер Вольфи, – говорю я, понизив голос, когда произношу имя юриста.
Антон неотрывно смотрит на меня, но не спешит отвечать. Затем он дружелюбно улыбается.
– Ребекке назначена короткая сессия терапии контроля побуждений, которая пройдет позже, на этой неделе, и поможет ей разобраться с ее проблемами, – наконец произносит он. – Скоро она будет чувствовать себя на все сто процентов.
Жутковато слышать, как он произносит те же самые слова, которые после своего сеанса терапии говорила Валентина. Но я киваю и благодарю его за то, что он помогает ей. Я лишь жалею, что он не смог помочь Леннон Роуз, и чувствую себя беспомощной из-за того, что не могу узнать, как у нее дела, не могу поговорить с ней. Это почти невыносимо. Я направляюсь к выходу, но Антон окликает меня по имени, как
