– Валентина, – окликаю я ее сквозь шум дождя. – Ты в порядке?
Она молчит так долго, что я начинаю сомневаться, услышала ли она меня. Затем она снова оборачивается к цветам.
– Ты тоже можешь их слышать? – спрашивает она тихо и отрешенно.
– Слышать что? – переспрашиваю я.
Она улыбается уголком рта.
– Розы, – нежно говорит она. – Они живые, ты же понимаешь. Все они. И если ты прислушаешься внимательно, услышишь, как переплелись их корни. Услышишь общую цель. Они прекрасны, но это еще не все.
По моей коже пробегают мурашки, потому что несколько минут назад я и правда пыталась услышать розы. Какова вероятность того, что мне и Валентине случайно одновременно пришла в голову одна и та же странная мысль?
– Я ничего не слышала, – отвечаю я. – Только молчаливое спокойствие.
Валентина ведет себя необычно, но я хочу узнать, что она скажет дальше. Я делаю шаг в ее сторону. Ее улыбка блекнет.
– Они недовольны, – понизив голос, отвечает она. – Они ждут.
Капля дождя забирается под воротник моей рубашки и стекает по спине, заставляя меня вздрогнуть.
– Ждут чего? – спрашиваю я.
Валентина поворачивается ко мне и шепчет:
– Пробуждения.
Она хмурится, в ее взгляде яростная уверенность. Она сжимает руки в кулаки, прижав их к себе. Я вздрагиваю снова, но на этот раз не от дождя. Академия учит нас не задаваться философскими вопросами, потому что у нас нет нужных знаний, чтобы на них отвечать. Нас учат тому, что нам нужно, а не тешат наше мимолетное любопытство. Они говорят, что тогда мы будем развиваться гармонично, как плодородная почва, готовая принести урожай.
Поэтому слова Валентины опасны – начало большого разговора, который мне и правда нужен. Но в то же время я их не совсем понимаю. Они пугают меня. Как цветы могут говорить что-то подобное? Как цветы вообще могут что-то говорить?
Я уже собираюсь спросить ее, что же пробудило цветы, но чувствую, как кто-то крепко хватает меня за локоть. Обернувшись, я вижу, что надо мной возвышается смотритель.
– Я ее провожу, Филомена, – гулко произносит он. – Догоняй остальных.
Я встревоженно смотрю на Валентину, но ее лицо снова приняло обычное, милое выражение. Когда смотритель подходит к Валентине, она покорно кивает, хотя он еще не произнес ни слова. Внезапные перемены ее настроения повергают меня в растерянность.
В задумчивости, нахмурившись, я направляюсь к автобусу. Заметив меня, Сидни протягивает мне руку, и я благодарно принимаю ее. Наши пальцы мокрые и холодные.
– В чем дело? – спрашивает она, пока мы идем к автобусу.
– Я точно не поняла, – отвечаю я. – С Валентиной… что-то не так, – добавляю я, не найдя лучшей формулировки. Я не знаю, как объяснить, что произошло только что. Особенно после того, как разговор с ней оставил у меня чувство неясной тревоги. Мы с Сидни оборачиваемся в сторону Валентины, но смотритель уже ведет ее к нам. Валентина молчит. Идеальная осанка. Идеальный настрой.
– По-моему, все нормально, – говорит Сидни, пожав плечами. – Скучная и правильная, как обычно.
Я рассматриваю Валентину чуть дольше, но та девушка, которая говорила со мной, исчезла, и на смену ей пришла безупречная копия. А может быть, это и есть настоящая Валентина.
Все, что у меня остается, – назойливая мысль: «Проснись, проснись, Филомена».
Глава 2
Колесо автобуса попадает в яму, и Сидни сползает со своего сиденья в центральный проход. Рассмеявшись, она тут же встает и театрально раскланивается. Остальные девушки хихикают.
Профессор Пенчан приказывает Сидни сесть, нетерпеливо тыча пальцем в ее сторону. Сидни виновато улыбается в ответ, забирается на сиденье рядом со мной и произносит одними губами:
– Ой.
Я сочувственно выпячиваю нижнюю губу, а затем Сидни забирается на сиденье с ногами и встает на колени, чтобы поговорить с Марчеллой и Бринн, которые сидят позади.
– По крайней мере, они купили нам дождевые плащи, – говорит Марчелла, обращаясь к Бринн. – Я всегда мечтала появиться на людях, надев мусорный мешок. Сбылась моя мечта.
– Думаю, они называются дождевиками, – поправляет Сидни, и Бринн фыркает от смеха. – И не останавливайся на достигнутом, Марчелла, – добавляет она. – Может, в следующий раз нам выдадут мешки из-под картошки.
От смеха Бринн чуть не сваливается с сиденья. Марчелла ловит ее за руку, их пальцы переплетаются. Девушки улыбаются друг другу.
Марчелла и Бринн узнали друг друга на второй день обучения в Академии инноваций. С того дня прошло восемь месяцев, и они постоянно вместе. Идеально подходящие характеры, как мне кажется. Марчелла – умная и решительная, а Бринн – заботливая и творческая. Они держат свои отношения в секрете от школы – боятся, что смотритель разлучит их, если узнает. Предполагается, что мы концентрируемся только на учебе. Свидания строго запрещены.
Аннализа Гиббонс, сидящая на сиденье перед нами, поднимает руку, и смотритель Бозе, заметив это, шумно выдыхает и закатывает глаза.
– Что? – спрашивает он.
– Мне очень нужно в туалет, – говорит она. – Срочно.
Полагаю, до школы нам ехать еще примерно час, так что смотритель встает, чтобы переговорить с водителем. Предвкушая неожиданную остановку, мы наблюдаем за ним через огромное зеркало заднего вида. Он тихо разговаривает с пожилым мужчиной, сидящим за рулем. Седой водитель безразлично кивает. Смотритель Бозе поднимает взгляд на зеркало и замечает, что мы наблюдаем за ним. Многие опускают головы, чтобы случайно не подтолкнуть его к другому решению.
– В нескольких километрах есть заправка, – объявляет смотритель Бозе. – Из автобуса выйдут только те, кому нужно в туалет, ясно? Иначе мы выбьемся из расписания.
Все бормочут: «Да, мы понимаем», но нас всех охватывает возбуждение. Обычно на экскурсии мы посещаем только одно место и видим лишь нескольких посторонних людей. Никогда не случается ничего неожиданного. С этой мыслью я выпрямляюсь на сиденье, чтобы посмотреть, как там Валентина.
Она сидит спереди, в том же ряду, что и смотритель, но по другую сторону прохода. Ее длинные черные волосы рассыпались по зеленой обивке сиденья, но она до невозможности неподвижна. Она смотрит вперед и не обращает внимания на нас. Будто снова думает о розах.
Сегодня и правда случилось что-то неожиданное. И даже необычное. Но дело не только в том, что Валентина странно себя вела в цветнике. Дело в беспокойстве, которое породили ее слова. Будто у меня чешется голова в месте, куда я никак не могу дотянуться.
Нет, сегодняшний день явно не такой, как другие, – я уверена. И, словно в подтверждение этого, справа от нас появляется дорожный знак, обозначающий заправку, и автобус сворачивает к ней, качнувшись на «лежачих полицейских». Остальные девушки прижимаются к окнам, а я забираю деньги из переднего кармана рюкзака и прячу их за пояс. Автобус с шипением останавливается рядом с заправкой.
Потрепанная желтая машина въезжает следом за нами и останавливается у колонки. В остальном это место выглядит безлюдным, словно заброшенным, очаровательно старомодным, как будто его никогда не ремонтировали, никогда
