Увидев, что это я, она тут же отпускает меня.

– Извини, – выдыхает она, кладя теплые ладони мне на талию. – Я сейчас просто слишком взвинчена.

– Как все прошло? – осторожно спрашиваю я.

Она отводит взгляд.

– Он был… груб. Грубее, чем обычно. Покушение открыло придворным его уязвимость, и он страшно зол на весь мир. Пытается вернуть хотя бы часть утраченного авторитета.

– Значит, правду говорят? У нападавших были союзники во дворце?

Она кивает.

– Сегодня утром он приказал арестовать одиннадцать придворных чиновников по подозрению в пособничестве заговорщикам. Он жаждет крови.

– Неужели ему до сих пор мало? – вырывается у меня.

– Что ты, он никогда не насытится, – с горечью отвечает Майна.

Я помогаю ей раздеться – освободиться от желтой с золотой отделкой кэбая, украшенной самоцветами, с длинным разрезом по бедру. Когда я стягиваю с нее юбку, то понимаю, что разрез не был задуман портными: юбка разорвана от талии до подола и до сих пор держалась только потому, что Майна затянула два полотнища узлом на поясе. Сегодня небо совершенно чистое, луна ярко освещает комнату, так что я ясно вижу в ее свете темные синяки на коже Майны. Один на плече, еще один – на бедре… И темный, налитый кровью след пятерни на шее.

Я смотрю на эти отметины, каменея от ярости.

– Да как он смеет…

Майна перехватывает мои руки, подносит их к губам для поцелуя.

– Не трать на него мысли и силы. Он этого не заслужил.

– Но…

– Слушай, я умею терпеть боль. Это временно и скоро пройдет. Завтра мадам Химура пришлет шамана, и тот уберет все следы.

– Ты же понимаешь, как ужасно это звучит? Эй, шаман, иди скорей сюда, дай немного магии, чтобы Королю снова было что ломать!

Она ласково целует меня.

– И речи нет о том, чтобы мы сломались.

Мы лежим под одним одеялом. Лицо Майны светится в серебристом лунном свете, который ясно очерчивает твердую линию ее скул и нежную шею. Я скольжу пальцами по этой линии сверху вниз, и дальше, останавливаясь только на изгибе бедра.

– Аоки подозревает тебя, – говорю я. – Она заметила, как ты выходила из дома вчера ночью. Тебе нужно быть осторожнее.

– Все равно она не знает, куда я хожу.

– Так же, как и я.

Пауза.

– Леи… – начинает Майна.

– Да, я помню, помню. И не прошу тебя мне все объяснить. Просто… может, тебе ненадолго прерваться? Перестать делать то, что… ты делаешь.

И если это то, что я думаю, сейчас самое неподходящее время планировать такое.

Майна медлит с ответом. Наконец говорит:

– Нет, я не могу прерваться.

– Тебе придется. Если Аоки снова заметит, что ты уходишь по ночам, она донесет мадам Химуре, и тогда… – я прикусываю губу. – Может быть, нам с тобой стоит временно перестать встречаться? Ненадолго, пока все не уляжется.

Майна сжимает меня в объятиях.

– Нет, – шепчет она. – Это уж слишком.

Я закрываю глаза и прячу лицо у нее на груди, вдыхая прохладный влажный запах ее кожи. Как же мне хочется сказать ей, что я чувствую, наконец выпустить наружу слова, которые трепещут в горле при каждом поцелуе, каждый раз, когда она просто смотрит в мою сторону… Но я снова упускаю момент, а потом уже не решаюсь. Вместо этого я говорю:

– А ты можешь себе представить мир, в котором мы могли бы просто быть вместе… и быть свободными?

– Конечно, могу.

– Забери меня в этот твой мир, Майна. Пожалуйста.

– Заберу.

Когда час спустя я выхожу из ее спальни, меня наполняет золотистое тепло, от которого на губах невольно играет улыбка. Так что, когда я неожиданно встречаюсь глазами с Аоки, которая, скрестив руки на груди, стоит в дверях своей спальни, почти скрытая в тени, мне требуется несколько секунд, чтобы заставить счастливую улыбку исчезнуть.

Может быть, не улыбайся я тогда, у меня получилось бы солгать. Сказать Аоки, что я просто зашла к Майне поговорить, как прибегала порой к самой Аоки по вечерам, хотя, конечно, не так часто… Но сейчас я понимаю, что она поняла правду, едва увидев мою улыбку.

Потому что у меня такое же лицо, как у нее самой, когда она говорит о Короле-Демоне: сияющее, словно озаренное светом изнутри.

Без единого слова Аоки разворачивается и захлопывает за собой дверь. Я вхожу вслед за ней без приглашения, и наплевать, что кто-нибудь может нас услышать! Когда я переступаю порог ее комнаты, она отшатывается, и я испытываю укол вины. Этот взгляд… никогда еще она не смотрела на меня так.

– Пожалуйста, Аоки, – выдыхаю я. – Не говори никому. Прошу тебя.

Она издает короткий странный смешок. Кривая усмешка искажает ее милое лицо, сейчас она совсем не похожа на девушку, которую я знаю и люблю, на подругу, чей смех пробуждает мое сердце, как рассветный луч. Она обычно выглядит такой юной… Но сейчас в ее поведении, в выражении глаз появилось нечто, мигом состарившее ее на многие годы.

– Вот, значит, кем ты меня считаешь – доносчицей? – отзывается она с болью в голосе. – А я-то думала, что мы подруги. Что у нас нет друг от друга тайн.

– Сама посуди, как бы я могла доверить тебе свою тайну? – вспыхиваю я. – Я же знаю, насколько ты близка с Королем! Ты бы не одобрила…

– Конечно, не одобрила бы! Мы же Бумажные Девушки, Леи, мы принадлежим только ему.

Мои руки сжимаются в кулаки.

– Это он сделал такой выбор за нас, Аоки. Неужели ты считаешь это справедливым?

– Тут речь не о справедливости. А о выполнении долга.

– Ты сейчас говоришь как мадам Химура.

– Вот и отлично! – кричит она. – Это значит, что я хорошо справляюсь со своими обязанностями!

– Нет. Это значит, что ты разучилась думать.

Аоки замирает от обиды, и я чувствую ее гнев. Он поднимается словно пар от мокрых камней.

– Я люблю его, – говорит она.

Молчание, долгое и тяжелое. Оно висит между нами, как нечто темное, пульсирующее, живое.

Я с трудом подбираю слова.

– Недавно ты его ненавидела.

– Тогда я его еще не знала, – голос Аоки смягчается, становится нежным, как кошачья шерстка. – Он очень добр ко мне, Леи, он нежный, ласковый и заботливый, а еще он очень красивый. Он даже сказал однажды, что подумывает сделать меня королевой, когда мой срок закончится. Чтобы нам не расставаться. Вот как ему со мной хорошо.

Я едва не задыхаюсь.

– Что?.. Королевой?! Тебя?!

Щеки Аоки вспыхивают.

– Ты, конечно, считаешь, что я недостаточно хороша для того, чтобы взойти на престол?

– Нет, не в этом дело, я просто…

– Вообще-то это в его власти, он может так поступить, если захочет! И вместо Королевы-Демоницы у него будет Бумажная Королева. Я могла бы стать его женой.

Я потрясена настолько, что не нахожу слов. В памяти, как в калейдоскопе, мелькают сцены последних нескольких месяцев: лицо Аоки светлеет, когда она