Мы встречаемся так часто, как только можем, и растворяемся во взаимной жажде тел, в слитных движениях губ, пальцев, в страстных касаниях. Сначала мои попытки подарить ей удовольствие робки и нерешительны, так же, как у меня было со своим собственным телом, но постепенно я учусь радовать ее. Я узнаю́, как именно нужно касаться языком ее сосков, чтобы она выгибалась от удовольствия; открываю, что она счастливо содрогается, когда я кончиком языка провожу вдоль ее позвоночника. Я знаю, как ласкать ее между ног, пока она не застонет, прижимаясь лицом к моему плечу, чтобы заглушить этот звук. И хотя я довольно быстро привыкла к ее наготе, я не перестаю восхищаться ее красотой, мой восторг не иссякает. Ощущение чуда не тускнеет.
Каждый поцелуй приносит мне глубокое счастье, бешеное сердцебиение, наполняет меня пламенем.
С каждым поцелуем это пламя пожирает нас.
На самых первых уроках ци Мастер Тэкоа объяснял нам: чтобы овладеть искусством контроля своей внутренней энергии, нужно постичь, что значит полное присутствие в моменте. Научиться по-настоящему находиться в «здесь» и «сейчас». Когда мы тренируемся в управлении энергией ци, говорил он, наша истинная цель – погрузиться в настоящий момент, потому что истинное присутствие в моменте – это исчезновение из времени.
Но когда мы с Майной вместе, все ощущается совсем иначе. Вместо того, чтобы исчезнуть, я чувствую себя по-настоящему существующей. Заново рожденной, обретшей себя. Ее прикосновения созидают меня, вызывают к жизни отвагу и силу, которые, как выяснилось, все это время таились у меня внутри. Прикосновения Короля загнали меня глубоко внутрь себя, а Майна смогла снова меня открыть, вызвать к жизни. Когда она покрывает поцелуями мое тело, я как будто летаю. Каждая моя клеточка становится невесомой и свободной, наполненной изнутри золотым светом желания.
Ее поцелуи исцеляют все, что сломал во мне Король. Ее поцелуи шепчут мне: ты сильна, Леи. Ты прекрасна. Ты – моя. И, что самое главное, ты своя собственная.
Потому что поцелуи Майны, наши украденные у всего мира ночи любви – единственное, что я выбрала сама за время жизни во дворце, и осознание этого наполняет меня радостью. У меня есть что-то, над чем Король совершенно не властен, что ему не под силу остановить.
Он говорил мне, что желания невозможно обуздать. Ну что же, выходит, хоть раз в жизни он сказал что-то истинное.
Да, мы – Бумажные Девушки, а бумагу так легко разорвать, так легко исписать чем угодно. Сам этот титул подразумевает, что мы – чистые листы, жаждущие, чтобы кто-то заполнил нас. Но кое-чего Король-Демон с придворными не предусмотрели. А именно – того, что бумага легко воспламеняется. И пламя перекидывается с одного листа бумаги на другой.
* * *Однажды после обеда мы сидим на уроке каллиграфии в классе госпожи Йимы. Госпожа Йима – маленькая, даже ниже Аоки, женщина-обезьяна из Стальной касты. Ее длинный подвижный хвост постоянно напоминает мне о Тянь. Мы сидим на коленях на подушках во внутреннем дворике, рядом с каждой из нас стоит сосуд с водой, тушечница и набор кистей. Госпожа Йима сидит напротив. Окуная кисть в тушь, она аккуратно пишет символы на камнях пола – единым слитным движением, идущим от локтя. Потом мы должны повторить изображение, смывая водой все неудачные попытки.
Госпожа Йима останавливается рядом с Аоки, чтобы объяснить ей сложную форму символа, над которым мы сейчас работаем. Я смотрю на камни пустым взглядом, ощущая отсутствие Майны как физическую боль. Ее имя было на бамбуковой табличке.
Я стискиваю зубы, стараясь отделаться от образа – грубые руки Короля, прикасающиеся к Майне. Несколько дней назад он снова начал нас вызывать, спустя почти два месяца после казни. Первой была Блю, потом Марико, Ченна, Аоки.
Аоки всю неделю выглядела мрачной и обиженной. Я даже не спрашиваю ее, в чем причина – конечно, она надеялась, что Король вызовет ее первой.
– Леи?
Я оборачиваюсь на голос Аоки. Госпожа Йима наконец отошла от нее и теперь наблюдает за Марико, которая старательно согнулась над камнем, работая над особенно трудным поворотом кисти.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – говорит Аоки.
Я откладываю кисть.
– Что случилось?
Кусая нижнюю губу, она смотрит в пол, вертя в руке кисть и притворяясь, что повторяет нужное движение. Чуть слышно она говорит:
– Я знаю, что вы с ней дружите, но потому и беспокоюсь. Я… насчет Майны. Думаю, она тайно ходит куда-то по ночам, выбираясь из дома. Наверное, встречается с мужчиной. Когда я вчера ночью возвращалась после встречи с Королем, я заметила, как она выходит из комнаты. И она точно шла не в туалет, потому что он в противоположном направлении, она шла к дверям, в которые я вошла.
Я пытаюсь выглядеть спокойной.
– А ты уверена, что это была Майна?
– Да, я узнала ее по походке.
– Ну, мало ли, ей не спалось, и она захотела пройтись…
– Нет, она была обута, и в теплой накидке. Она собиралась именно выйти наружу. – Аоки смотрит на меня искоса. – Я знаю, вы в последнее время сблизились, но не доверяй ей до конца, Леи, она что-то скрывает. Не хочу, чтобы ты тоже из-за этого пострадала. – Она переводит дыхание. – Я просто хочу, чтобы ты была готова… ну, понимаешь, если я доложу мадам Химуре…
Красивые мазки кисти по камням, изящество каллиграфии, высокий голос госпожи Йимы – все это мгновенно исчезает. Остается только гулкая пульсация крови в ушах.
– И ты… планируешь ей доложить про Майну? – спрашиваю я, с трудом выговаривая слова. У меня пересохло горло.
Аоки промывает кисть и выливает воду на пол. Вся ее каллиграфия смывается, тушь, смешанная с водой, течет между камнями, как черная кровь.
– Если Майна снова это сделает, – говорит Аоки, – я просто должна буду так поступить.
* * *Ночью я отчаянно жду возвращения Майны. Услышав шаги в коридоре, я поспешно проскальзываю в ее комнату. Нет, не для того, чтобы ее удивить: скорее всего, она догадывается, что я попытаюсь прийти к ней. Но стоит мне переступить порог и закрыть за собой дверь, как она прижимает
